Дождь начался внезапно. Крупные, тяжелые капли хлестали по асфальту, превращая пыльные тротуары в мокрое месиво. Егор шел, опустив голову, пряча лицо под капюшоном. Тренировка выдалась жесткой: тренер, злой, как черт, гонял их до седьмого пота, будто мстил за что-то личное. Челюсть ныла от пропущенного удара, а в висках пульсировало. Если бы не дождь, он бы, возможно, и зашел с ребятами в кафе на обед, но сегодня хотелось только одного: добраться до дома, принять душ и рухнуть спать. Еще только середина дня, а он устал так, что ног не чувствует.
Он свернул в переулок за супермаркетом, чтобы срезать путь. Под высоким, казалось, до самого неба фонарем, стояла большая картонная коробка из-под бытовой техники. Егор прошел бы мимо, если бы не звук — тихий, жалобный, похожий на царапанье крошечных когтей — и слабый писк.
Егор остановился, прислушался.
— Котенок?.. — он наклонился к коробке.
Она размокла, картон местами порвался. Внутри, завернутый в белую пеленку, лежал ребенок. Маленький, красно-синий, сморщенный, как старичок. Он не плакал, только слабо кряхтел, словно на крик уже не оставалось сил.
Егор замер, во все глаза разглядывая малыша. Это розыгрыш? Съемка? Какой-то дурацкий социальный эксперимент, как в соцсетях показывают? Судорожно огляделся — никого, переулок пустой.
— Вот черт! — вырвалось само собой.
Он осторожно поднял сверток, прижал к груди, инстинктивно покачивая. Ребенок был ледяной.
* * *
Квартира родителей встретила его запахом свежезаваренного чая. Мать, Ирина Викторовна, сидела на диване в шелковом халате. Увидав промокшего сына, она удивленно подняла тонкие брови и безразлично бросила:
— Наконец-то. Мы уже начали волноваться.
Отец сидел за ноутбуком.
— Ты воняешь, — сморщил он нос. — В мусорке валялся?
Егор стоял на пороге гостиной, с одежды на дорогой паркет капала дождевая вода. В руках — сверток.
— Я нашел младенца в коробке на улице.
Мать замерла с открытым ртом. Отец поднял глаза, скользнул по нему насмешливым взглядом.
— Что? Ничего не понял.
Егор сделал шаг вперед.
— Я нашел младенца в коробке. Он замерзал.
Отец захлопнул крышку ноутбука и встал. Глаза его гневно сверкали. Он не спеша оглядел мокрого сына с ног до головы, ухмыльнулся.
— И зачем ты притащил его сюда?
— Он замерзал!
— Чей это ребенок?
— Не знаю. Брошенный.
— Отнеси его обратно.
Внутри Егора вдруг будто вспыхнул пожар. Он еще крепче прижал к себе младенца, переводя взгляд с матери на отца. Неужели они такие безжалостные люди? Неужели им ничуть не жаль этого кроху, которого оставили медленно умирать под дождем на помойке?
— Как я его отнесу? Он же умрет!
— Это не наши проблемы. О нем должны думать его родители, а не мы! У нас и без него проблем полно… Я позвоню в полицию, пусть разбираются.
Егор отшатнулся. Почему-то мысль, что младенца нужно будет отдать, резанула его ножом.
— Нет! Не надо полицию! Я заберу его себе!
В комнате повисла тишина. Ирина Викторовна наконец-то ожила, ахнула:
— Ты с ума сбрендил, Егор? У тебя свадьба на носу!
Отец сузил глаза.
— Вот именно. Ты думаешь, семья Олесиных примет тебя с каким-то грязным подкидышем? Ты хочешь загубить все, что мы строили годами?
Ребенок слабо шевельнулся и пискнул.
— Тогда отменяйте свадьбу, — резко сказал Егор. — Я никогда не хотел жениться на этой вашей Анночке Олесиной. Пошла она к черту!
Он развернулся и решительно вышел, хлопнув дверью.
* * *
Общежитие спортивного интерната встретило его запахом пыли и застарелой грязи. Комната — десять квадратов, койка, стол, треснувшее зеркало. Друг детства, Вован, пялился на него во все глаза, когда он заявился среди ночи.
— Ты совсем кукухой поехал? Его же надо в больницу!
— Завтра отвезу, — ответил Егор. — Пока что его надо согреть и покормить.
Вован хлопнул себя по лбу и рассмеялся.
— Да ты!.. Вот никогда бы не подумал, что Егор Суворов будет заниматься благотворительностью!
Он распахнул дверцу шкафа, пошарил по полкам и швырнул в него пачкой подгузников, что остались от племянника.
— Держи. Как раз не знал, куда деть.
Егор положил ребенка на кровать, развернул пеленки. Мальчик. Пуповина перевязана обычной швейной ниткой.
— Как тебя зовут? — почему-то шепотом спросил он.
Телефон завибрировал. Отец. «Карты заблокированы. Когда одумаешься — позвони». Егор выключил экран.
— Ладно, малыш. Поехали тебе за едой и одеждой.
На улице снова пошел дождь.
* * *
В поликлинике пахло хлоркой и лекарствами. Детский врач, женщина лет пятидесяти, едва взглянула на сверток в его руках.
— Нашли на улице? — уточнила она. — Оставлять у нас будете?
Егор положил младенца на пеленальный столик.
— Нет. Я хочу его усыновить. Какие нужны документы?
В глазах врача мелькнуло удивление.
— Полицию уже вызывали? Его сперва в любом случае нужно провести через Дом малютки.
— Я не отдам его туда, — Егор сжал зубы. — С него хватило мучений.
Врач вызвала полицию сама, после осмотрела младенца.
— Переохлаждение, легкая степень гипотрофии, — наконец вынесла она вердикт. — Ничего критичного, но… Вы вообще представляете, что делать с новорожденным?
— Научусь.
— Памперсы, смесь, прививки, колики…
— Я сказал: научусь.
Врач достала из ящика стола пачку бланков.
— Тогда начнем оформлять документы.
* * *
В общаге выл телевизор, пахло жареным луком и чем-то прогорклым. Вован, сидя на койке с банкой пива, ухмыльнулся:
— Ну что, папаша?
Егор отмахнулся от него, присел на кровать. Вован с любопытством вытянул шею.
— Имя придумал уже?
— Данил.
— Данька, значит, — Вован протянул руку и потыкал в младенца пальцем. — Ну ты, конечно, даешь.
— Это тот, кто его бросил, дает! — ощетинился Егор. — Знаешь, скольких трудов мне стоило убедить полицейских его не забирать?
— Ладно, ладно, — примирительно поднял руки Вован. — Просто не ожидал от тебя. Ты вроде весь всегда такой на серьезных щах. А тут бац — младенчик. Предки-то что сказали?
— Отвали.
— Понял, — он порылся в кармане, протянул на ладони ключи от своих «жигулей». — Держи. Съезди в магаз. Ему же кучу всего надо, небось.
— Спасибо.
Вован ухмыльнулся.
— Да на здоровье. Главное — тачку не разбей.
* * *
Супермаркет сверкал чистыми рядами и стеллажами с аккуратно расставленными товарами. Егор стоял перед полкой с детским питанием, чувствуя себя полным идиотом.
— Смесь… смесь… — бормотал, разглядывая многочисленные банки и коробки. Какую взять?
За спиной раздался вежливый голос:
— Вам помочь?
Егор обернулся. Девушка лет двадцати пяти, в кожаной косухе, в корзинке — две буханки пышного белого хлеба.
— Э…
Девушка посмотрела на ребенка.
— Новорожденный?
— Да.
— Берите тогда «Нан» гипоаллергенный.
— Спасибо, — пробормотал Егор.
Девушка кивнула, развернулась и пошла вдоль рядов.
Егор сунул в корзину «Нан», памперсы, какую-то мазь от опрелостей, пустышку и бутылочку. На кассе его ждал неприятный сюрприз.
— Две тысячи восемьсот, — сказала безэмоциональная кассирша и посмотрела него скучающим взглядом.
Егор полез в карман. Кошелек пустовал. Он вспомнил про заблокированные карты.
— Э… — он оглянулся. Очередь за ним нетерпеливо вздыхала. — Можно я…
— Денег нет? — догадалась кассирша и потянулась к пробитым товарам. — Без денег не дам.
— Подождите!
Егор видел, как девушка в косухе спешила к кассе. Их взгляды встретились, и она едва заметно улыбнулась.
* * *
Дождь усиливался. Егор стоял под навесом, прижимая к груди Даню.
— Держите.
Девушка протянула ему пакет с покупками.
— Я не могу… неудобно как-то… взрослый мужик у девушки деньги стреляет…
— Ну, допустим, мужик еще не взрослый, — весело засмеялась она, но тут же умолкла. — Я же правильно поняла, что у вас мальчик?
— Да. Даня. Данил.
— Берите.
Он взял.
— Спасибо. Я верну.
— Не надо.
Она повернулась, чтобы уходить.
— Как вас зовут?
— Настя.
* * *
Ночью Даня плакал. Егор метался по тесной комнатенке, качая его на руках.
— Егор, что такое? — сонно спросил Вован, поднимая голову от подушки. — Сделай что-нибудь. Я тебя пустил не для того, чтобы вы мне спать не давали.
— Я не знаю, что сделать! — в отчаянии выкрикнул Егор.
— Да не тряси ты его! Дай сюда!
Вован встал, перехватил Даньку. Покачал, сунул бутылочку. Даня вдруг затих.
— Спасибо.
— Не за что. Мне нужно высыпаться.
Вован снова повалился в кровать.
Утром пришло сообщение от матери: «Приезжай, поговорим». Егор не ответил, просто перевернул телефон экраном вниз.
Даня копошился в кроватке, которую они с Вованом смастерили из старого ящика.
— Ну что, сынок, поехали?
Егор взял ребенка на руки. За дверью ждал новый день.
* * *
Егор снова стоял перед полкой со смесями, на этот раз с четким списком в голове: Нан Оптипро единичка, соска с медленным потоком, крем под подгузник. В кармане — последние три тысячи с подработки в ночном клубе, где он разгружал фуру.
— Это вы?
Голос за спиной показался знакомым. Егор обернулся. Настя. В этот раз без косухи — просто серый худи и спортивные штаны, волосы собраны в аккуратный хвост. В руках она держала пачку дорогого чая.
— Да, это я, — Егор попытался улыбнуться, но вышло натянуто. — Возвращаю долг.
Он протянул ей две купюры, добавил смущенно:
— Тут не все, конечно, но я отдам…
Настя махнула рукой.
— Оставьте. Лучше скажите, как малыш?
— Орет. Постоянно.
— Колики, — уверенно сказала Настя. — Купите ему «Эспумизан» или «Боботик».
— Вы педиатр?
Ему нравилась эта невысокая, миловидная девушка с добрыми глазами. Что-то в ней было манящее, притягивающее.
Настя усмехнулась.
— У меня с сестрой разница в пятнадцать лет. Волей-неволей пришлось стать и педиатром тоже.
Они вышли из магазина вместе. Настя махнула рукой на прощание и двинулась было в сторону остановки, но Егор схватил ее за плечо.
— Постойте. Дайте ваш номер. Ну… На случай, если Данька опять вздумает терроризировать общагу.
Настя молча взяла протянутый телефон и вписала себя в контакты.
* * *
Вован тыкал в него грязной ложкой, довольный, гоготал над своими нелепыми шутками про «тили-тили тесто», ухмылялся.
— Она тебе нравится!
— Умолкни, пожалуйста, — Егор наливал смесь в бутылочку, стараясь не пролить ни капли.
— Да ладно, папаша, я же вижу. Ты когда про нее говоришь, у тебя глаза блестят, как у кота перед сметаной.
— Я сплю два часа в сутки, у меня глаза блестят от предсмертной эйфории.
Вован затих на минуту. Потом спросил:
— Не думал вернуться к прежней жизни? Ну, отдать ребенка… Все-таки не твой.
— Нет! — вызверился Егор.
Телефон завибрировал. Настя. «Если он сильно плачет, попробуй положить его животиком на свое предплечье и так ходить. Говорят, помогает».
Егор попробовал. Данька затих через три минуты.
* * *
Тренер, бывший боксер с перебитым носом, с укоризной смотрел, как Егор спускается с ринга.
— Руки как тряпки. Что случилось?
— Не высыпаюсь.
— Детка не дает? — тренер хмыкнул. — Добро пожаловать в отцовство.
— Он не мой. То есть мой, но…
Тренер кинул ему полотенце.
— Если кормишь — твой. Иди домой. Завтра без опозданий.
Ночью Данька снова плакал. Егор уже автоматически взял его на руки, стал качать. Телефон загорелся. Сообщение от Насти: «Не спишь?». Он сфотографировал орущего младенца и отправил ей вместо ответа.
Через десять минут в дверь постучали. На пороге стояла Настя с термосом и пакетом.
— Чай. И печенье. Для тебя.
Егор кивнул на Даню, засмеялся.
— А для него?
— А для него — я.
Она взяла ребенка, и он мгновенно затих.
— Как ты это сделала?
— Волшебство. Иди поспи. Я посижу.
Егор хотел отказаться, но тело уже не слушалось волевых импульсов. Он рухнул на койку и провалился в глубокий сон без сновидений, пока Настя что-то тихо напевала Даньке у окна.
Он проснулся от запаха кофе. Настя уже ставила на стол две кружки.
— Ты не ушла? — сонно удивился Егор.
— Ребенок — не щенок, его одного не оставишь, — она потянулась, зевнула, прикрыв рот ладонью. — Кстати, у тебя молоко закончилось.
— Блин.
Настя улыбнулась, достала из сумки две пачки смеси.
— Уже купила. Но это в обмен на кое-что.
— Что? — напрягся Егор.
— Ты расскажешь, почему решил оставить его.
Их взгляды встретились.
— Ладно. Но это долгая и скучная история.
Настя взяла кружку, обхватив ее двумя ладонями, и села напротив.
— У меня сегодня выходной. Так что начинай.
За окном впервые за неделю ярко светило солнце.
* * *
Опека пришла без предупреждения. Женщина в строгом костюме придирчиво оглядела комнату, койку, ящик-кроватку Дани, пустую банку из-под смеси — будто ожидала увидеть там что-то противозаконное. Поинтересовалась холодно:
— Постоянной работы нет?
— Нет, но я ищу… — Егор запнулся. — У нас все будет хорошо!
Женщина хмыкнула, еще раз окинула взглядом комнату.
— Ничуть не сомневаюсь, но ребенка из таких условий следует изъять.
— Нет!
— У вас есть неделя. Исправьте.
После ее ухода Егор долго сидел неподвижно, держа сына на руках. Кто мог подослать опеку? Конечно же, отец, кто еще! Он машинально потянулся к телефону, набрал Настин номер. Просто больше некому было звонить.
Она приехала вечером — с сумкой продуктов и новой погремушкой для Даньки.
— Я нашла выход, — сказала с порога.
Егор смотрел смущенно, но с мольбой. У него никого не было — только она и Даня.
— Какой выход?
— Моему брату предлагали работу тренером в «Витязе». Он отказался. Но место еще вакантно. Я заехала туда, они готовы тебя принять.
— Почему? — одними губами спросил Егор.
— Потому что я порекомендовала тебя. Я фигни не посоветую, и они об этом знают. И еще… У меня есть квартира. Однокомнатная. Я ее сдаю обычно, но ты можешь пока там пожить. Временно.
Егор молчал. Настя положила на стол ключи.
— Это не предложение. Просто логичное решение.
Квартира оказалась крохотной, залитой солнцем, с видом на городской парк. Настя кивком указала на дальний угол.
— Там будет Данина кроватка. А работа у тебя — с восьми до трех. Устраивает?
Егор поставил сумку на пол.
— Очень даже. Почему ты это делаешь? Я ведь тебе никто.
Настя пожала плечами.
— Ради Даньки, наверное.
* * *
Утро. Данька лежал в кроватке, пытаясь дотянуться до нового плюшевого медвежонка. Настя варила кофе. Егор проверял расписание тренировок.
Телефон зазвонил. Отец. Он посмотрел на экран, перевернул его.
— Все в порядке? — спросила Настя.
— Да, — Егор поднял сына на руки. — Все отлично.
Не соврал.