С новой женой негде жить, пусти на дачу, попросил бывший. Я пустила. А потом вызвала полицию и написала заявление о взломе.
Узнала? голос в трубке был до тошноты знакомым. Мягкий, подхалимский, тот самый, что когда-то клялся в вечной любви.
Я молчала, разглядывая узоры инея на окне. Звонок от бывшего мужа, Дмитрия, спустя два года почти полного забвения не сулил ничего хорошего. Это всегда было прелюдией к просьбе.
Аня, ну ответь хоть что-нибудь. У меня дело.
Я слушаю, сухо ответила я, голос треснул, как хрупкая ветка.
Он замялся, подбирая слова. Эта его манера зондировать почву, прежде чем ударить.
Понимаю, звучит странно Но мы с Леной сейчас в сложной ситуации. Съехали с квартиры, новую найти не можем.
Я молчала, позволяя ему говорить. Каждое его слово было камешком, падающим в спокойное озеро моего равновесия.
Ты не могла бы пустить нас на дачу? Буквально на пару месяцев, пока не устроимся. Мы будем тихо, ты нас даже не заметишь.
«С новой женой негде жить, пусти на дачу». Это прозвучало так буднично, словно он попросил передать соль за столом.
Как будто не было измен, лжи и того, как он ушел, оставив меня собирать себя по кусочкам.
В памяти вспыхнул образ. Мы, двадцать лет назад, строим эту дачу. Дима, молодой, загорелый, с молотком в руках, смеется:
Это наша крепость, Ань! Что бы ни случилось, у нас всегда будет это место. Наш тыл.
Как же ядовито звучали теперь эти слова. Наш тыл. Он привел туда другую. А теперь хочет сделать ее хозяйкой.
Дима, ты в своем уме? спросила я, стараясь держать голос ровным.
Аня, ну прошу. Нам больше некуда идти. Ты же знаешь, Лена беременна. Не ночевать же нам на улице.
Он ударил по самому больному. Дети. То, чего у нас с ним так и не случилось. А у них пожалуйста, легко и просто.
Я закрыла глаза. Внутри боролись два зверя. Один хотел кричать все, что я о нем думаю, хлопнуть трубкой и забыть навсегда. Но второй второй шептал: это шанс. Не простить. Восстановить справедливость.
Ты же клялась поддерживать меня в любых обстоятельствах, его голос стал почти умоляющим. Он давил на чувство долга, на ту «хорошую девочку», которой я была для него столько лет.
Воспоминание. Свадьба. Мы стоим совсем юные, он смотрит мне в глаза: «Клянусь, я никогда тебя не предам». А потом, через пятнадцать лет, собирая вещи: «Прости, так вышло. Чувства ушли».
Предал. Ушли. А теперь просит помощи.
В голове появилась холодная, кристальная ясность. План родился мгновенно. Жестокий. Идеальный.
Хорошо, ровно сказала я, даже сама удивившись своему спокойствию. Можете пожить.
В трубке прозвучало облегченное дыхание. Он начал быстро благодарить, что-то говорить о том, что знал: я не оставлю его в беде. Я уже не слушала.
Ключи там, где всегда. Под камнем у крыльца.
Спасибо, Ань! Ты меня спасла!
Я нажала «отбой». Ловушка захлопнулась. Оставалось только ждать, когда зверь окончательно потеряет бдительность.
Прошло два дня. Я жила как на иголках, вздрагивая от каждого звонка. Знала: он позвонит снова. Ему нужно убедиться, что я все еще на крючке.
Звонок раздался в субботу утром.
Привет! Мы уже на месте, все отлично, бодро доложил Дима. Тон уже не умоляющий, а хозяйский.
Тут работы полно: паутина в углах, сад запущен. Но ничего, мы с Леночкой все приведем в порядок.
Я сжала край столешницы так, что побелели пальцы. «Мы приведем в порядок». В моем доме.
Я не просила вас ничего приводить в порядок, четко произнесла я. Я разрешила вам пожить.
Ань, ну что ты? Мы же хотим как лучше. Лена говорит, тут воздух полезный для ребенка. Она уже место под клумбу выбрала. Прямо под окнами спальни.
Спальни. Нашей спальни. Где на обоях до сих пор осталась царапина от кошачьих когтей.
Не трогайте мои розы, только и смогла сказать я.
Да кому они нужны, твои колючки, фыркнул он. Лена хочет пионы. Слушай, тут еще вопрос. На чердаке полно твоего хлама. Коробки, старые платья. Нам складывать некуда. Я могу это все вынести в сарай?
Вспышка из прошлого. Наша первая квартира. Дима «обновил» ванную, сорвав плитку, которую мы с мамой выбирали неделями. «Она устарела, Ань, я сделаю современно», сказал он тогда. Получилось криво, дешево и больно по бюджету. Его инициативы всегда обходились мне слишком дорого.
Не трогай мои вещи, Дима.
Да что ты за них держишься? Это же хлам! он начал злиться. Нам нужно место! Ты не можешь войти в положение? Лена нервничает, ей нельзя!
В трубке послышался шепот, а потом тоненький, слащавый голос его новой пассии:
Дим, не ругайся с ней. Попроси вежливо. Анечка, мы же не со зла. Нам просто нужно где-то поставить детские вещи. Кроватку, коляску
Они разыгрывали спектакль. Он давит, она смягчает. А я должна растаять и отдать им все.
Я сказала: не трогайте мои вещи. И ничего не сажайте в моем саду. Живите в доме и будьте благодарны за это.
Благодарны? взорвался он. Я пятнадцать лет жизни на тебя потратил! А ты за старые платья упрекаешь! Знаешь что, я замок в сарае поменяю, потому что ключ потерялся. Свои коробки заберешь потом. Когда мы уедем.
Он бросил трубку.
Я смотрела в окно на серый городской пейзаж. Он не просто жил в моем доме. Он методично его захватывал. Переделывал под себя. Стирал меня. А смена замка это уже не наглость, а объявление войны. Что ж, войну он получит.
Я выдержала неделю. Жила обычной жизнью, встречалась с подругами, работала. Но под этой оболочкой зрел холодный, четкий план.
В следующую субботу я поехала на дачу. Без предупреждения. Оставила машину за поворотом и подошла пешком, как воровка.
Первое, что увидела, вырван