Анна закрывала входную дверь, как вдруг из кухни донёсся привычный монолог свекрови — Галины Петровны. Та, судя по всему, вновь вслух перебирала дачные заботы, как делала это уже с начала весны, превратив их в постоянный фон их домашней жизни.
— Забор после зимы совсем перекосило, — раздалось из-за стены. — Ворота скрипят, будто кричат на весь двор, соседи уже намекают. Да и крыльцо давно пора подкрасить — а то стыдно перед людьми выйти…
Анна скинула туфли и направилась на кухню. Галина Петровна сидела за столом с блокнотом, исписанным мелким, аккуратным почерком. Рядом лежали вырезки из газет с объявлениями о стройматериалах.
— Здравствуйте, — тихо поздоровалась Анна, стараясь не выдать усталость.
— О, Аннушка, как раз вовремя! — свекровь подняла глаза. — Ты же разбираешься в этих интернет-магазинах? Я тут краску для забора подыскиваю. В «Леруа» не по карману, может, где дешевле найдём?
Анна кивнула и прошла к холодильнику. После восьми часов в бухгалтерии и трёх — на подработке — ей хотелось только одного: тишины. Но тишина давно стала роскошью с тех пор, как дача превратилась в главную тему обсуждений в доме.
— А Максим где? — спросила она, доставая вчерашний суп.
— По объявлениям листает, — вздохнула Галина Петровна. — Надеется, что-то подвернётся. А дача-то, между прочим, не сама себя починит.
В этом вздохе звучало и сочувствие к сыну, и лёгкое раздражение. Анна понимала: свекровь привыкла, что Максим решает все её проблемы. Раньше, когда он работал инженером, всё шло как по маслу: зарплата стабильная, часть — на семью, часть — на дачу. А три месяца назад его уволили — и привычный уклад рухнул.
— Аннушка, а ты не думала ещё где-нибудь подработать? — неожиданно спросила Галина Петровна, пристально глядя на неё. — Вы ведь молодые, сил хватит. А дача-то нас кормит! Помидоры, огурцы, кабачки — сколько денег экономим!
Анна медленно помешивала суп. Кабачки. Эти самые кабачки, которые каждую осень свекровь привозила мешками. Анна их мариновала, жарила, замораживала, пока не начала ненавидеть их до глубины души. Килограмм кабачков в магазине стоил шестьдесят рублей, а содержание дачи — десятки тысяч в сезон.
— Я уже нашла подработку, — спокойно ответила она. — Две недели как хожу по вечерам — документы в одной фирме веду.
— Ну вот и умница! — глаза свекрови загорелись. — Значит, с дачей управимся. А то я уже думала — не продать ли? Хотя жалко… Папа ведь своими руками строил…
Анна кивнула, но внутри всё сжалось. Она знала, к чему всё идёт. Скоро вернётся Максим — и начнётся привычная семейная сцена: мать намекает, сын мучается, а в итоге просит помощи у неё.
В прихожей хлопнула дверь, и послышались тяжёлые шаги.
— Максим пришёл, — сказала Галина Петровна и быстро спрятала блокнот. — Не будем его расстраивать. Он и так переживает.
Максим вошёл с видом человека, измотанного бесплодными поисков. Высокий, аккуратный, он теперь выглядел потухшим — три месяца без работы оставили след в глазах и в осанке.
— Ну что, как дела? — спросила мать, хотя ответ был очевиден.
— Везде одно и то же, — он сел и провёл руками по лицу. — Либо платят копейки, либо условия нереальные. В одном месте вообще предложили стажёром — бесплатно, два месяца. А потом, мол, посмотрим.
— Стажёром в тридцать пять? — покачала головой Галина Петровна. — До чего дошли…
Анна поставила перед ним тарелку супа. Их взгляды встретились — и в его глазах она увидела привычное: благодарность и стыд. Он всё ещё не мог смириться с тем, что теперь она — главный кормилец.
— Аннушка сказала, что подработку нашла, — осторожно начала свекровь. — Молодец! А то я на дачу смотрю — сердце болит. Забор падает, ворота не закрываются, крыльцо гниёт. А ведь это наше гнёздышко, наша кормилица…
— Мам, хватит, — устало оборвал Максим.
— А что хватит? Я же правду говорю! Сколько урожая снимаем! Помидоры, огурцы, картошка, кабачки…
— Кабачки, — тихо повторила Анна, и в её голосе проскользнула лёгкая ирония.
— Да! — свекровь даже не заметила сарказма. — Только на кабачках экономим тысяч десять в год! А зимние соленья — это вообще отдельная экономия…
Максим молча ел, сжимая челюсти. Анна видела, как у него напрягся желвак — признак того, что он сдерживает раздражение. Галина Петровна замолчала, но её взгляд то и дело скользил от сына к невестке.
— Ладно, мам, сколько нужно на ремонт? — наконец сдался Максим.
— Да я же не прошу! — лицемерно воскликнула она. — Просто рассуждаю вслух.
— Мам, давай без этих игр. Сколько?
— Ну… — она достала блокнот. — Краска для забора — четыре тысячи. Новые ворота — двадцать восемь с установкой. Крыльцо — ещё пять. Да мелочь разная… Всего бы пятьдесят хватило.
— Пятьдесят тысяч, — повторил Максим, и в его голосе прозвучала обречённость.
Анна встала и начала мыть посуду. За спиной — голоса, споры, расчёты. Галина Петровна перечисляла, что требует ремонта, Максим мычал в ответ. Анна знала, чем это кончится.
— Аннушка, — позвал он.
Она обернулась. Максим сидел, опустив голову, а свекровь смотрела на неё с надеждой, плохо скрываемой за доброжелательной улыбкой.
— Да?
— Поговорим? — он кивнул в сторону спальни.
— Конечно.
Он сел на край кровати и долго молчал. Анна ждала. Могла бы сама начать, но не хотела — что-то внутри сопротивлялось.
— Аня, я понимаю, как это выглядит, — наконец заговорил он. — Что я не могу сказать маме «нет», что сдаюсь. Но для неё эта дача — всё. Там отец трудился, там она с ним связывает лучшие воспоминания. А сейчас всё рушится…
Анна села рядом.
— Макс, я не против помочь. Но дело не в деньгах. Дело в том, что твоя мама привыкла, что ты решаешь за неё всё. А теперь передаёт эту ношу мне.
— Это временно, — быстро сказал он. — Как только устроюсь…
— А если не устроишься? Или устроишься, но на низкую зарплату? Она будет и дальше напоминать нам о «семейной даче» как о долге?
Максим потер виски.
— Наверное, да.
Они помолчали. За окном сгущались сумерки — июньский день клонился к концу.
— Хорошо, — сказала Анна. — Дам деньги. Но это в последний раз — пока ты не найдёшь постоянную работу.
— Спасибо, — он обнял её. — Я знаю, это несправедливо…
— Знаешь. Но продолжаешь. Ладно, забудем.
На следующее утро Анна проснулась с тяжёлым чувством. За завтраком Галина Петровна была необычайно внимательна: интересовалась работой, даже испекла любимые Аннины сырники. Максим выглядел виноватым, но облегчённым.
— Сегодня на дачу поеду, — объявила свекровь. — Замеры сделаю, цены уточню. Завтра уже можно закупаться.
— Хорошо, — кивнула Анна.
День прошёл как обычно: работа, спешка, подработка. В «АльфаКонсалт» — небольшой логистической фирме — царила спокойная атмосфера, дружный коллектив. Анна разбирала запущенные документы, методично наводя порядок.
— Анна Сергеевна, — позвал директор, Игорь Владимирович, бывший военный с прямым характером. — У меня для вас хорошие новости.
— Слушаю.
— Вам полагается премия за отлично выполненную работу. И ещё — хотим предложить вам перейти к нам на постоянную ставку. Зарплата выше, чем на вашем основном месте, плюс бонусы.
Анна растерялась.
— А основная работа?
— Это решать вам. Но предложение остаётся.
Домой она шла в приподнятом настроении. Премия — приятный сюрприз. А предложение о постоянной работе — повод задуматься.
Максим ждал её в гостиной с ноутбуком, но при виде Анны быстро его закрыл.
— Как прошёл день?
— Отлично! — улыбнулась она. — Мне премию дали.
— Правда? — его лицо озарилось. — Это здорово!
— А ты что-нибудь нашёл?
Он помрачнел.
— Везде либо платят мизер, либо нагрузка адская. Двенадцать часов в день — это не работа, это рабство.
Анна кивнула. Она понимала его боль: начинать всё с нуля в тридцать пять — тяжело.
— Кстати, — Максим кашлянул. — Мама звонила. Говорит, завтра утром надо в магазин — пока цены не подняли.
— Давай свою премию, — тихо сказал он. — Поможем маме с дачей.
— Что? — не понял Максим.
— Да так, ничего. Просто вслух подумала, — ответила Анна и спрятала кошелёк обратно в сумку. — Макс, мне нужно кое-что сказать.
— О чём?
— Сегодня на работе сообщили, что меня могут сократить. Через месяц, максимум два.
Лицо Максима побледнело.
— Как сократить? Ты же говорила, тебе премию дали!
— Дали. Видимо, прощальную.
Максим вскочил и начал нервно ходить по комнате.
— Это же катастрофа! Без денег останемся. Квартплата, коммуналка, еда… А тут ещё и мама с дачей…
— Вот именно, — ровно сказала Анна.
— Что «вот именно»? — он резко обернулся. — Ты не понимаешь? Если у нас обоих не будет работы, мы просто не выживём!
— Понимаю. И именно поэтому говорю.
— Тогда почему ты так спокойно?
Анна подошла к окну. За стеклом сгущались сумерки, в соседних домах загорались огни.
— Может, потому что устала быть единственной, кто думает о деньгах в этой семье?
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что скажу прямо: твоя мать привыкла, что кто-то решает за неё все проблемы. Сначала отец, потом ты, теперь — я. А ты молча подаёшь деньги, будто это и есть твоя главная роль в жизни.
— Но это моя мать! Она пережила столько…
— И что? Это даёт ей право распоряжаться нашим бюджетом, как своей копилкой?
Максим опустился на диван, закрыл лицо руками.
— Боже… Что делать? Нужно срочно искать работу. Любую.
— Да, нужно, — кивнула Анна.
— Я начну звонить всем, кого знаю. Кто-нибудь обязательно подскажет.
Он схватил телефон, и Анна наблюдала за ним. Впервые за долгое время он выглядел не подавленным, а действующим. И в этом была странная смесь: и облегчение, и горькая доля злорадства. Наконец-то он почувствовал, что положение серьёзное.
— Мам, это я, — сказал он в трубку. — Слушай, с дачей пока ничего не выйдет. У Ани проблемы на работе — могут сократить. Нам самим деньги нужны. Да, я понимаю… Да, папа строил… Но если нет денег — что поделать? Мам, не плачь, пожалуйста. Мы что-нибудь придумаем. Может, осенью…
Он говорил мягко, но твёрдо. И Анна впервые услышала, как он не просто оправдывается, а отстаивает свою позицию. Когда он повесил трубку, сразу принялся звонить друзьям.
— Серёг, привет! Это Максим. У тебя в фирме люди нужны? Меня сократили, ищу что-нибудь… Да, любую работу, главное — стабильность. Понял. Если что — дай знать.
— Витя, здорово! Не помешал? Слушай, может, где-то что-то слышал?
— Андрей, это Макс. Ты не говорил, что у вас на производстве вроде бы бригадира искали?
Анна слушала эти разговоры, чувствуя, как внутри борются сочувствие и гордость. Да, ему было тяжело. Но важно, что он, наконец, перестал ждать, пока кто-то решит за него.
Через час Максим отложил телефон.
— Есть несколько вариантов. Завтра поеду на собеседования.
— Хорошо.
— Аня, прости. Я был слаб. Переложил на тебя всё. И не защищал нас перед мамой.
— Признаёшь?
— Да. И ещё понял: нельзя, чтобы кто-то решал за нас, даже если это мать. Это неправильно.
Анна села рядом.
— Макс, я должна признаться.
— Что?
— Меня не собираются сокращать.
Он замер.
— Как — не собираются?
— Совсем наоборот. Мне предложили перейти на постоянную ставку. С нормальной зарплатой и бонусами.
— Ты… солгала?
— Да. Хотела, чтобы ты почувствовал, что значит быть ответственным за семью. Чтобы сам начал действовать, а не ждать, пока я всё решу.
Максим сидел молча. Потом медленно кивнул.
— И как, почувствовал?
— Понял, — сказал он, глядя на неё. — Но знаешь что? Я всё равно завтра пойду на собеседования.
— Правда?
— Правда. Не могу всё оставлять на тебе. И потом… я вдруг понял, что могу. Что я не сломлен. Просто потерял ориентиры. И хорошо, что ты их вернула.
Анна улыбнулась.
— Вот это — правильно.
— А с мамой я тоже поговорю. Объясню, что теперь все крупные траты — только по согласованию с тобой.
— А деньги на дачу?
— Дадим половину. Пусть сделает самое необходимое. Остальное — когда я устроюсь. Или когда сможем вместе.
— Разумно.
На следующий день Максим действительно поехал на собеседования. Вечером он позвонил Анне:
— Представляешь, в двух местах готовы взять! Зарплата пока не высокая, но — начало.
Через неделю он уже работал. Зарплата была меньше прежней, но Максим не жаловался. Наоборот, в нём появилась лёгкость, уверенность. Он снова чувствовал себя хозяином своей жизни.
С дачей тоже всё устроилось. Галина Петровна, получив часть средств, сначала возмутилась, что мало. Но когда Максим чётко объяснил: «Будем решать вместе, как тратить», — она замолчала. А потом вдруг стала считать расходы, искать скидки, предлагать бюджетные решения. Оказалось, что и на эти деньги можно сделать многое, если не тратить впустую.
Кабачки в том году выросли обильно. Как обычно, свекровь привезла их мешками. Но в этот раз Анна не стала молча перерабатывать весь урожай. Она предложила:
— А давайте продавать лишнее на рынке? Деньги будут, а кабачки не пропадут.
— А что, идея! — воскликнула Галина Петровна. — Я сама пойду!
Она торговала с азартом, словно открыла новое призвание. И впервые за долгое время дача стала не тратой, а источником дохода.
Однажды вечером, сидя за чаем, Максим вдруг сказал:
— Спасибо тебе за тот поступок.
— За какой?
— За то, что заставила меня проснуться. Понять: семья — это не только ты и мама. Это мы втроём. И ответственность — тоже на всех.
— Даже за дачу?
— Особенно за дачу, — улыбнулся он. — Кстати, мама сегодня сказала, что на рынке ей нравится. Говорит, чувствует себя нужной.
— Вот видишь. А раньше она просто выращивала кабачки, чтобы их кто-то потом ненавидел.
— Точно, — рассмеялся Максим. — А ты как, переходить будешь на новую работу?
— Думаю, да. Интересно, платят хорошо.
— Тогда у нас будет две зарплаты. И дачу отремонтируем, и в отпуск съездим.
— А кабачки будем покупать в магазине, — добавила Анна.
— Обязательно, — кивнул Максим. — Только маме не говори. Пусть думает, что её урожай — лучший в мире.
Они засмеялись. За окном шуршала осенняя листва, но в квартире было тепло. Не только от батарей, но и от ощущения, что теперь они — не просто семья, а команда. Где каждый имеет право голоса, а ответственность — общая.