Тусклый свет люминесцентных ламп, казалось, впитал в себя все запахи отделения: пыль от стопок старых газет, сладковатый дух дешевого клея и едкую тоску ожидания. Вероника Михайловна механически ставила штемпели на бесконечные конверты, ее движения были отточены многолетней практикой. За ее спиной, в крошечной подсобке, тикали часы, отсчитывая секунды ее размеренной, предсказуемой жизни.
— Слышала, нового начальника отделения назначили? — как вихрь, ворвалась в это застывшее царство бумажной тоски Светлана.
Они были антиподами: Вероника — воплощение тихого, почти невидимого постоянства, а Светлана — вечный праздник, пытающийся расцветить серые будни. Они держались вместе много лет, создавая причудливый симбиоз, но после ухода на пенись Людмилы Степановны в их маленьком мирке наступил период неуверенного шатания. Кто придет теперь? Выдержат ли они характер новой хозяйки?
— Ну, слышала, и что? — Вероника даже не оторвала взгляда от пачки пенсионных уведомлений. Она всей душой ненавидела перемены. Ее жизнь была выстроена с ювелирной точностью: дом в двух шагах, любимая скамейка в сквере, вышивка по вечерам под аудиокниги. Любой сквозняк извне мог разрушить это хрупкое равновесие.
— Так вот, это мужчина! — в голосе Светланы звенел неподдельный, почти девичий восторг. Впервые за всю историю их почтового царства у руля встанет представитель сильного пола! Для Светланы, в одиночку поднимавшей сына, это было не просто кадровое изменение, а луч света, забрезживший в ее личной жизни. — Говорят, солидный, из соседнего района перевелся!
— Понятно, — равнодушно кивнула Вероника. — Если что, я тебе не соперница, ты же сама знаешь.
Она давно смирилась со своей ролью вечной подруги, жилетки, милой и безобидной женщины, на которую мужчины не смотрят. В детстве это ранило до слез, вызывая горькие комки в горле. Сейчас… Сейчас ей было плевать. Ну да, она маленькая, чуть полноватая, с круглыми, румяными щеками и жидкими волосиками, собранными в невзрачный хвостик. Ну и что? Ей за сорок, ее счастье было не в этом. Оно было в живых, бодрых родителях, в аромате свежеиспеченного яблочного пирога, в идеальных стежках на канве, в умиротворяющей тишине утренней рыбалки на озере. Отец, мечтавший о сыне, получил дочь и не расстроился, научив ее всему: и червяка на крючок насадить, и упрямую катушку починить. Она была его Надюшкой, его главной удачей.
А Светлана? Да, красавица. Умница. Но разведена, с сыном-подростком на руках, вечно озабоченная денежными проблемами. «Хоть бы ей повезло на этот раз», — с тихой грустью подумала Вероника.
Новый начальник появился через пару дней, и его появление было подобно внезапному включению мощного прожектора в полутемном зале. Он был высоким, очень высоким, с могучей, чуть сутулой спиной. Рыжие, щетинкой, усы контрастировали с абсолютно лысой макушкой, которая на мгновение ослепительно блеснула под люминесцентными лампами. Он вошел уверенно, но его глаза выдавали легкую панику человека, оказавшегося не в своей тарелке.
— Здравствуйте, я Артемьев Сергей Викторович, ваш новый… — он запнулся, потому что увидел, как единственный оператор в третьем окне замерла с поднятым в воздухе штемпелем и смотрела на него не просто внимательно, а пронзительно, будто пытаясь разглядеть сквозь годы и усы что-то очень важное, давно забытое.
Сергей Викторович смутился до краев ушей, его лысина покрылась мелкими капельками пота. Он всю жизнь боролся со своей стеснительностью, заставляя себя быть строгим и собранным на работе. Его перевели сюда против воли, освобождая теплое местечко для «нужного» человека, а он, не привыкший скандалить, покорно согласился. И вот первое же испытание — пристальный, неотрывный взгляд этой женщины. Что не так? Галстук криво повязан? Или на пиджаке пятно?
Женщина в окне продолжала молча вглядываться, и вдруг ее лицо озарила такая яркая, солнечная улыбка, что Сергей Викторович на мгновение ослеп.
— Медведь? Это ты? Да быть того не может! — от избытка чувств Вероника рассмеялась, и ее смех прозвенел в тихом зале, как самый нежный колокольчик.
Сердце Сергея Викторовича екнуло и замерло. Это прозвище… Его школьное проклятие и одновременно тайная гордость. Медведем его дразнили за фамилию Артемьев и неловкую, угловатую медвежью стать. Тогда не было ни усов, ни лысины, был просто нескладный, застенчивый рыжий подросток.
А ее… Ее дразнили… Его память лихорадочно заработала. Маленькая, курносая, вечно краснеющая…
— Постой… Неужели… Бусинка? — выдохнул он, и его лицо расплылось в такой широкой, смущенной и радостной улыбке, что оно стало вдруг удивительно молодым и добрым.
— Бусинка! — подтвердила Вероника, и через секунду ее затянуло в медвежьи объятия, из которых она вышла вся взъерошенная, румяная и счастливая.
Через пятнадцать минут они уже сидели в подсобке над остывающим кофе, наперебой вспоминая школьные проказы, общих учителей и смешные клички. Они кричали «А помнишь?» и хохотали до слез, сбрасывая с себя груз лет и становясь теми самыми — Медведем и Бусинкой.
В этот момент в подсобку вошла Светлана. Сергей Викторович мгновенно надел маску начальника, слегка подтянулся, но сделанный им комплимент прозвучал искренне, хоть и с легкой запинкой: — Очень приятно, когда в коллективе работают такие прекрасные женщины. Вы, Светлана, прямо украшение нашего отделения.
Этой фразы хватило, чтобы в сердце Светланы вспыхнул настоящий пожар. Через неделю она уже делилась с Вероникой планами.
— Верочка, он такой обаятельный! Знаешь, я поняла: красота мужчинам только мешает. Им нужна надежность. Рост, крепкие руки, добрая улыбка — вот что главное! Представляешь, как мы будем смотреться вместе? Я узнавала, Сергей в разводе, детей нет. Так что, дорогая, не мешай мне, ладно? — она подмигнула, полная уверенности в своей неотразимости.
— Конечно, Света, — удивилась Вероника. Мысль о том, что между ней и Сергеем Викторовичем может быть что-то, кроме старых школьных воспоминаний, казалась абсурдной.
Светлана превратила каждый свой рабочий день в маленькое шоу. Она являлась в обтягивающих платьях, стильных джинсах и полупрозрачных блузках, и была действительно ослепительна. В отделении стало необычайно многолюдно. Словно по мановению волшебной палочки, потянулись мужчины — не только за посылками, но и чтобы купить марку или отправить денежный перевод именно у ее окошка.
Особенно участил визиты Георгий, тучный, добродушный охранник из соседнего супермаркета. Он приносил горячие лепешки из тандыра, покупал у Светланы лотерейные билеты пачками, заглядывал в ее окошко с немым обожанием. Но Светлана не замечала его, ее улыбки были предназначены только Сергею Викторовичу. Она ловко устраивала так, чтобы начальник «случайно» сталкивался с ее сыном Вовой, забегавшим после школы.
— Вот, Сергей Викторович, мой Вовка, — томно говорила она, — отличник, шахматист. Талантливый мальчик, вот только мужского влияния не хватает… — и ее взгляд говорил красноречивее любых слов.
Как-то раз рядом оказался Георгий. Услышав это, он тут же оживился: — Вовка, а у меня в подсобке щенок живет, соседский, такой клубочек! Хочешь посмотреть?
Светлана лишь бросила на него ледяной взгляд: — Он у меня не бездомными животными интересуется. Иди, Жора, работай, нечего тут отвлекаться.
Но однажды размеренный ход событий был грубо нарушен. Отмечали сорокапятилетие Вероники. Коллектив был маленький, но сплоченный: она, Светлана, их сменщицы и Вера Ивановна, выдававшая заказные письма. И, конечно, Сергей Викторович, который оказался на удивление чутким и грамотным руководителем.
Светлана явилась в ослепительном платье, шепнув Веронике на ухо: — Прости, именинница, но у меня сегодня предчувствие! Он最近 так на меня смотрит… Думаю, сегодня сделает предложение. Мне надо быть во всеоружии!
— Да не переживай, — искренне ответила Вероника, — конечно, ты ему нравишься. Я за тебя рада.
— Тогда ты, пожалуйста, уйди пораньше, скажешь, что устала, договорились? — попросила Светлана.
К вечеру Вероника и правда почувствовала усталость от непривычного шума и веселья. Собрав подарки, она вышла на прохладный вечерний воздух. И тут за ней последовал Сергей Викторович.
— Я вас провожу, Вероника Михайловна.
Они прошли несколько шагов в тишине, под сенью старых кленов. Вероника хотела отказаться, но он вдруг остановился, сглотнул с видимым усилием и заговорил, снова тот самый нескладный Медведь:
— Бусинка… То есть, Вероника… Я живу с родителями. Они уже старенькие. И ты, я слышал, тоже. Ну, вот… Как говорится, два сапога пара! — он произнес это с таким надрывом и надеждой, что Вероника онемела от непонимания.
— Сергей Викторович, я не совсем…
— Да я, в общем, хотел сказать… — он запутался окончательно.
— Медведь, да объясни ты толком! — вырвалось у нее с прежней, школьной непосредственностью.
И тогда он сделал это. Наклонился своей большой, неуклюжей медвежьей головой и поцеловал ее. Грубо, неловко, испуганно. Но в этом прикосновении была такая бездна накопленного одиночества, такая искренность, что у Вероники перехватило дыхание.
— Будь моей женой, вот что! — выпалил он, краснея до корней волос. — Жизнь-то короткая, а я ничего не успел! А ты… ты такая же, как и была. С тобой я могу быть собой. И… и давай возьмем девочку, Вероника! Дочку!
Мир перевернулся с ног на голову. Вероника смотрела на него, не веря своим ушам. — Сергей… Артем… О чем ты? Мне сорок пять! Я об этом даже не думала…
— Мы можем удочерить! Самую несчастную, самую одинокую! Я буду хорошим мужем, Вероника, честное слово! Соглашайся!
Она ничего не могла ответить, лишь кивнула: — Дай мне подумать. До завтра.
Этой ночи хватило бы на целую жизнь. Она металась в постели, представляя немыслимое: он — ее муж. Их общий дом. Маленькая девочка, которая будет звать ее мамой. Эти картины вызывали не страх, а странное, щемяще-радостное тепло где-то глубоко внутри. Отказаться? А потом всю оставшую жизнь жалеть, гадать «а что если?»? Нет. Она не сможет.
Утром она пришла на работу с лихорадочным блеском в глазах и трясущимися руками. Светлана, бледная, без косметики, в простом рабочем халате, не удостоила ее взглядом. Веронике было все равно.
В обеденную тишину в зал вошел Сергей Викторович. — Как дела? Всё в порядке? Вероника Михайловна, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. По служебному вопросу.
Она шла за ним по коридору, и ноги были ватными. Сейчас решится ее судьба.
Он закрыл дверь, повернулся к ней, и лицо его было несчастным. — Вероника… Прости. Я, наверное, испугал тебя вчера. Я дурак. Забудь. Можешь не отвечать.
И от этого его растерянного вида, от этой неуверенности в себе в ней вдруг родилась странная сила. Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.
— Нет. Ты меня не испугал. И я… я согласна.
— Cтать моей женой? — он прошептал с невероятным облегчением.
— Да. Но с условиями! — сказала она твердо.
— Какими?
— Во-первых, никаких обидных кличек. Только Сергей и Вероника. А во-вторых… девочку мы возьмем самую некрасивую. Ту, на которую никто не смотрит. Ту, которую никто не хочет.
Он смотрел на нее, и в его глазах загорелся тот самый, давний, школьный огонек понимания. — Ты всегда была самой умной, Бусинка. Тогда она точно будет на нас похожа!
— Ну вот, опять! — рассмеялась она, и счастливые слезы брызнули из ее глаз.
Они поженились скромно. Свидетелями были Светлана и неожиданно оказавшийся рядом Георгий. Родители с обеих сторон плакали, глядя на их сияющие лица.
Сразу после свадьбы они поехали в детский дом. Пока Сергей разговаривал с заведующей, Вероника вышла в коридор. И тут ее взгляд упал на маленькую фигурку, притаившуюся за массивной колонной. Это была девочка. Рыжая, веснушчатая, с вздернутым носиком-кнопкой. Она не подходила, не пыталась обратить на себя внимание. Она просто смотрела. И в ее огромных, серых глазах стояла такая бездонная, немыслимая для ребенка тоска, такое привычное, выученное отчаяние, что у Вероники сжалось сердце. Этот взгляд говорил: «Я уже много раз видела, как приходят и уводят других. Я уже почти не надеюсь. Но я все равно смотрю».
Вероinka поняла все без слов. Это была ее дочь. Сергей, выйдя из кабинета, увидел их — свою жену и эту маленькую, испуганную девочку, смотрящую друг на друга как завороженные. Он просто подошел и встал рядом, положив свою большую ладонь на плечо Вероники. Его молчание было красноречивее любых клятв.
И что удивительно, маленькая Ульяна с каждым днем расцветала. Ее рыжие волосы стали пышными и блестящими, как у папы в молодости, а курносое, задорное личико дышало теперь не тоской, а счастьем. В ее глазах теперь плескалось целое море восторга, потому что у нее появились мама и папа, а еще бабушки и дедушки, обожавшие свою Уленьку.
Вероника смотрела на своего мужа, на его крепкие, надежные руки, на его добрую, немного смущенную улыбку и не понимала, как же она раньше не замечала, что он — самый красивый мужчина на свете. Она учила Ульяну вышивать крестиком и лепить вареники, и сердце ее замирало от счастья. Она стала той самой, самой счастливой женщиной на земле.
Да, они два сапога пара. Медведь, Бусинка и их рыжая курносая Ульяна. Теперь они были семьей.
P.S. Через год на свадьбе Светланы и Георгия Вероника и Сергей с гордостью стояли у них под венцом в роли посаженой матери и отца. А Ульяна, в пышном платье принцессы, старательно несла колечки. Без них теперь действительно было никак не прожить.