Солнечные лучи безжалостно проникают в окна северных квартир, вынуждая даже самых терпеливых жильцов щуриться. В воздухе плывёт смесь сладковатого аромата подгоревшего теста и нежного запаха топлёного масла.
Я наблюдаю за своей семьёй, словно через объектив воображаемой камеры: Леонид, мой муж, бросает беспокойные взгляды на часы — старая привычка, которая не отступает даже в выходной; Алиса, наша дочь, погружена в телефонную ленту, изредка фыркая над чем-то, понятным лишь ей одной; Мишка, десятилетний сын, нетерпеливо болтает ногами под столом. А я, Вероника, находясь между ними, пытаюсь смириться с предстоящим обедом у свекрови.
Ирина Петровна встречает нас в своём фирменном переднике с надписью «Дом там, где пахнет пирогами». Её квартира в сталинской высотке на Петроградской стороне хранит следы её долгой жизни: от потёртого паркета до книжных полок, украшенных коллекцией фарфоровых балерин.
— Заходите, не стойте на пороге, всё уже готово! — вместо приветствия восклицает она, затягивая нас в кухню, наполненную густым ароматом жареного теста.
При виде горы блинов на большом семейном блюде, я невольно вспоминаю разговор с Леонидом, который произошёл неделю назад.
— Может быть, отметим Масленицу дома? Я могла бы испечь блины, — предложила я, заранее зная его ответ.
— Мама будет расстроена, — вздохнул он тогда. — Она каждый год старается. Это же традиция.
Теперь мы расселись за раздвинутым обеденным столом, покрытым ветхой, но благородной кружевной скатертью. Ирина Петровна хлопочет, раздавая блины по тарелкам.
— Пока горячие, пробуйте! Сегодня они особенные, приготовлены по новому рецепту! — она сияет, нарезая сыр, раскладывая икру и расставляя баночки с домашними вареньями.
Я бережно откусываю маленький кусочек. Блины действительно необычные — их цвет чуть зеленоватый, а поверхность усеяна странными вкраплениями.
— Что ты добавила? — спрашиваю я, стараясь сохранить нейтральный тон.
— Сюрприз! — загадочно улыбается свекровь. — Неделю назад попробовала у соседки Тамары Сергеевны, она занимается кулинарными экспериментами. Поделилась рецептом. С крапивой и полезными травами. Первый опыт, но уверена — получилось великолепно!
Леонид методично уплетает один блин за другим, запивая их морсом. Мишка, который изначально поморщился от странного вида угощения, под строгим присмотром бабушки начинает есть. А Алиса, обычно следящая за диетой, соглашается попробовать, видимо, решив, что травяные блины — это что-то из категории здорового питания.
— Вкусно, мам, — говорит Леонид, и я не могу определить, шутит он или говорит серьёзно.
— Интересный оттенок, — дипломатично замечаю я.
— Похоже на то, будто траву жуёшь, — шепчет Алиса, наклоняясь ко мне, и я с трудом сдерживаю смех.
Ирина Петровна не замечает этого комментария, увлечённо рассказывая о соседке с первого этажа, которая, по её словам, видела самого Сергея Шнурова, выгуливающего собаку во дворе.
Мишка под столом незаметно скармливает кусок блина пожилому коту Барсику, который, к всеобщему удивлению, отказывается от угощения.
— Даже Барсик игнорирует, — тихо замечаю я сыну.
— Просто ему уже достаточно, — авторитетно заявляет свекровь, хотя её взгляд на мгновение теряет уверенность.
К концу трапезы все мы, включая Ирину Петровну, осиливаем несколько блинов. Она, довольная успехом своего эксперимента, аккуратно упаковывает остатки в контейнер.
— Возьмите с собой, разогреете завтра.
Мы вежливо отказываемся, ссылаясь на множество дел в городе. На самом деле мы планируем заехать в «Теремок», чтобы отметить Масленицу так, как привыкли — с обычными блинами.
Леонид начал плохо себя чувствовать около полуночи. Сначала он беспокойно ворочался, а затем резко подскочил с постели и скрылся в ванной. Я проснулась от звуков, которые не оставляли никаких сомнений относительно причины его бессонницы.
— Что стряслось? — спросила я, когда он вернулся в спальню бледный и потный.
— Не понимаю, — простонал он. — Живот сводит судорогами.
Я провела ладонью по его лбу — он пылал жаром.
— Может быть, что-то испорченное съел?
В этот момент меня саму так же внезапно скрутило, заставив зажать рот рукой и рвануть в ванную. Когда я вернулась, комната уже была освещена, а Леонид сидел на краю кровати, держа телефон в руке.
— Алиса тоже жалуется на тошноту, — сообщил он. — Думаю, это…
Он не успел закончить фразу — из детской комнаты раздался плач Мишки. Нам пришлось немедленно бежать туда.
К трём часам ночи стало очевидно: мы столкнулись с массовым пищевым отравлением. Квартира превратилась в импровизированный госпиталь: Мишка устроился в своей комнате с тазиком, Алиса практически не покидала ванную, а мы с Леонидом курсировали между кухней, туалетом и спальней.
— Блины, — прохрипел Леонид между приступами. — Это без сомнений мамины шедевры.
Хотя я могла бы сказать «я же говорила», вместо этого я предпочла позвонить в скорую помощь. Диспетчер внимательно выслушал наши симптомы, пообещал отправить бригаду через час, но предупредил, что сейчас много вызовов — похоже, мы были не единственными, кто пострадал от масленичных угощений.
В самый разгар ожидания телефона Леонида раздался звонок.
— Лёня, — голос Ирины Петровны звучал слабо и прерывисто. — Сынок, мне очень плохо. Похоже, это те самые блины…
Выяснилось, что и свекровь страдает от аналогичных симптомов, но боялась нас беспокоить среди ночи. Решение приняли быстро:
— Закажу такси, — сказал Леонид. — Едем к маме, скорую уже вызвали, пусть всех проверят сразу.
Эта поездка стала одной из самых мучительных в моей жизни. Водитель такси, пожилой мужчина с густыми усами, сочувственно поглядывал на нас в зеркало заднего вида.
— Масленица? — догадался он.
— Откуда вам известно? — удивилась я, сжимая живот.
— Третий случай за эту ночь, — хмыкнул он. — Как только эти «экспериментальные» блины появились на рынках, так и посыпались вызовы.
У свекрови царил настоящий хаос. Обычно безупречно аккуратная хозяйка теперь лежала на диване, не находя сил даже поднять разбросанные лекарства, которые безуспешно пыталась принять.
— Больше никогда не буду доверять чужим рецептам, — простонала она, увидев нас.
Скорая прибыла спустя сорок минут. Молодой врач с усталым выражением лица быстро оценил обстановку.
— Так, классический случай пищевого отравления, — заключил он, последовательно осмотрев каждого из нас. — Все указывает на ваши… экспериментальные блины.
— Я добавила крапиву, — призналась Ирина Петровна. — Плюс ещё смесь трав из пакетика, который получила от Тамары.
Доктор покачал головой:
— Крапива обычно безопасна, если её собирают в экологически чистых местах. Но вот эта «смесь трав из пакетика» — это уже вопрос. У вас сохранился тот пакетик?
Свекровь кивнула в сторону кухни:
— На полке над плитой, там стоит.
Леонид достал небольшой бумажный пакет с надписью «Крапива + целебные травы». Доктор осторожно понюхал содержимое и нахмурился.
— Здесь явно не только крапива. Похоже на сбор полевых трав, включая, возможно, ядовитый борщевик. Этой весной его особенно много разрослось под Питером.
— Борщевик? — вскрикнула Ирина Петровна. — Но Тамара уверяла, что это для здоровья…
— Очистили организм, так очистили, — пробормотала Алиса, сжимаясь от боли.
Доктор сделал всем уколы против тошноты, выписал активированный уголь и смекту.
— Состояние не критическое, — подытожил он. — Главное — восполнить потерю жидкости и следить за температурой. Если станет хуже, звоните снова или обращайтесь в больницу.
После ухода медиков мы расположились в квартире свекрови как в военном госпитале: Мишка занял диван, Алиса устроилась в кресле, мы с Леонидом разложили раскладушку, а Ирина Петровна осталась в своей спальне.
— Знаешь, — произнес Леонид, устремив взгляд в потолок, — всю жизнь боялся огорчить маму, отказавшись от её кулинарных шедевров. А теперь выходит, что из-за моей трусости вся семья расплачивается.
— Не преувеличивай, — сжала я его руку. — Мы все могли сказать «нет», но предпочли рискнуть. И твоя мама тоже пострадала.
К утру общее состояние стало немного лучше. Мишка даже попросил чашечку чая, что мы восприняли как первый признак выздоровления.
Ирина Петровна, опираясь на стену, осторожно выбралась из спальни.
— Простите меня, — проговорила она едва слышно. — Я хотела сделать праздник особенным. Решила удивить вас чем-то необычным.
— Мам, всё в порядке, — обнял её Леонид. — Теперь у нас есть история, которую мы будем рассказывать внукам.
— Уж точно запоминающаяся Масленица, — добавила я, и неожиданно мы все разразились смехом, хотя каждая судорога отзывалась болью в животе.
Алиса, которая начала чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы вернуться к своему телефону, неожиданно предложила:
— Бабуль, а давай в следующем году вместе займёмся выпечкой? По моему проверенному рецепту. Без экспериментов.
Ирина Петровна, обычно страстная защитница своей кухни, к всеобщему удивлению согласилась:
— Давай, детка. Может, действительно пора внести новое в наши семейные традиции.
Мы провели ещё два дня в квартире свекрови, медленно восстанавливаясь после пищевого происшествия. За это время между нами возникло нечто необычное: все, казалось, стали ближе. Даже Алиса, которая долгое время ограничивалась формальными фразами в разговорах с бабушкой, теперь вступала в длительные беседы.
На третий день, когда жизнь начала входить в привычное русло, раздался звонок в дверь. На пороге стояла полная женщина в ярком халате — соседка Тамара Сергеевна.
— Ириша, как ты там? — без лишних церемоний заглянула она внутрь. — Слышала, что тебе нехорошо. Ой, а это ваши родственники? Здравствуйте! Вот вам подарочек, — она протянула контейнер. — Пирожки с капустой, только из духовки!
Я переглянулась с Леонидом, и он решительно взял инициативу в свои руки:
— Спасибо, Тамара Сергеевна, но мы пока соблюдаем строгую диету, — он учтиво указал на открытую дверь. — После того случая с травяными блинами решили сделать паузу в кулинарных экспериментах.
Когда за недовольной соседкой закрылась дверь, Ирина Петровна покачала головой:
— Лёня, это было невежливо.
— Но зато безопасно, — парировал сын. — Иногда лучше быть чуть менее вежливым, чем потом всем вместе страдать.
Свекровь задумалась и неожиданно кивнула:
— Вероятно, ты прав. Всю жизнь старалась никого не обидеть, избегала конфликтов, а в итоге чуть не отравила собственную семью.
Тот вечер, уже дома, я готовила простую рисовую кашу — единственное, что организм мог принять после отравления. Размышляя о странностях жизни, я осознала, что именно это массовое недомогание подтолкнуло нашу семью к более искренним отношениям, вместо привычного фасада благополучия.
Леонид обнял меня сзади, положив подбородок на плечо:
— О чём задумалась?
— О том, что иногда яд может стать лекарством, — ответила я. — Только метафорически, конечно.
— Мама сегодня призналась, что давно устала каждый год готовить для всех праздников, — сказал он. — А я и не догадывался.
Я улыбнулась:
— В следующем году предлагаю ввести ротацию. Масленица у нас, Пасха у твоей мамы, майские праздники — у моих родителей. И никаких авантюр с неизвестными ингредиентами.
— Согласен, — кивнул он, легко поцеловав меня в висок. — Главное, чтобы до следующей Масленицы все оклемались.
— Не преувеличивай, уже почти здоровы, — шутливо отмахнулась я.
В тот же вечер, укладывая Мишку спать, услышала его сонный голос:
— Мам, а бабушка обещала научить меня печь блины. Но обычные, не зелёные.
— Конечно научит, — заверила я, погладив его по голове.
Утром, проснувшись без боли в животе впервые за несколько дней, я поняла, что эта ситуация стала поворотной точкой в нашей семейной истории. Она сделала нас ближе, честнее друг с другом и, надеюсь, более осторожными в выборе кулинарных новинок.
Никто бы не подумал, что обычная Масленица станет началом нового этапа в нашей жизни — более открытого, доверительного и, возможно, менее экзотического в плане меню.