— Андрей, я все сказала! И на жалость можешь даже не давить. Эту квартиру от бабушки я получила и продавать не будем, не надейся, – Юля отвернулась к окну, скрестив руки на груди. За окном медленно падал февральский снег, укрывая детскую площадку белым одеялом.
— Юль, ну давай хотя бы обсудим! Посмотри, какие сейчас цены в этом районе. Мы можем взять хорошую однушку в новом ЖК «Парковый», там и до метро ближе, и инфраструктура современная, – Андрей подошел к жене со спины, положил руки ей на плечи.
— Убери руки, – тихо произнесла Юля. – Я не хочу это обсуждать. Не сейчас, не через месяц, никогда. Эта квартира – всё, что у меня осталось от бабушки.
— Бабушка хотела бы, чтобы ты жила лучше! – Андрей начал повышать голос. – А мы сидим в этой… в этой старой квартире, когда можем позволить себе что-то приличное!
Юля резко развернулась:
— Приличное? То есть квартира, где я выросла, где бабушка каждый вечер читала мне сказки, где я сделала первые шаги – она, значит, неприличная? – её голос дрожал от обиды. – Иди ты… к себе в приличный офис, где у тебя приличные коллеги и приличная зарплата. А я останусь здесь, в своей неприличной квартире!
— О-о-о, ну начинается… – Андрей раздраженно взъерошил волосы. – Я же не об этом! Просто пойми, я хочу для нас лучшей жизни. Район престижный, квартира с дизайнерским ремонтом…
— Престижный район? – Юля горько усмехнулась. – Три года назад, когда мы поженились, тебя всё устраивало. И район, и квартира. А теперь что изменилось?
— Всё изменилось! – Андрей взмахнул руками. – Я вырос как специалист, мои коллеги все живут в нормальных…
— А, вот оно что, – перебила Юля. – Коллеги. Значит, дело в них? В том, что они живут в дорогих квартирах?
— При чём тут… – начал Андрей, но Юля не дала ему договорить.
— Нет, уж, давай начистоту. Ты стал стыдиться этой квартиры? Стыдиться меня? Может, тебе и кольцо моё не нравится? Его ведь тоже бабушка подарила, не из ювелирного бутика.
Андрей молчал. В тишине было слышно, как на первом этаже соседка Маргарита Степановна играет на пианино – она всегда занималась по вечерам. Этот звук сопровождал все важные моменты жизни Юли: и когда она делала уроки, и когда готовилась к экзаменам, и когда прощалась с бабушкой…
Андрей подошел к окну и прислонился лбом к холодному стеклу. С пятого этажа весь двор был как на ладони – и детская площадка с облезлой горкой, и старые качели, которые недавно наконец-то перестали скрипеть, после того как дядя Витя с третьего этажа смазал их машинным маслом.
— Как ты не поймешь-то, – наконец произнес он, не оборачиваясь, – я ведь правда хочу для нас лучшего. Вчера на совещании Михаил Сергеевич объявил о повышении. И знаешь, кому оно досталось? Верещагину. Этому самодовольному выскочке, который без году неделя в компании.
— И ты думаешь, что дело в квартире? – Юля подошла ближе, но не прикоснулась к мужу.
— А в чем еще? Вот скажи, почему его позвали на корпоратив с семьей, а меня нет? Потому что он живет в «Центральном парке», водит новенькую Тойоту и его жена работает в известной компании. А я что? Живу в старом доме, езжу на подержанной машине…
— И женат на простой девушке, которая работает дизайнером на фрилансе, да? – закончила за него Юля. – Вот оно что. Значит, я тоже не вписываюсь в твою новую жизнь?
Андрей резко повернулся:
— Нет, что ты такое говоришь! Просто… просто мир меняется. Нужно соответствовать определенному уровню.
— Уровню чего? – Юля отошла к книжному шкафу, провела рукой по корешкам книг – тех самых, которые они с бабушкой читали вечерами. – Знаешь, что бабушка говорила? «Главное – оставаться собой. Потому что как только начинаешь подстраиваться под чужие стандарты, теряешь себя».
— Бабушка жила в другое время…
— Нет, время тут ни при чем. Я помню, как она отказалась переезжать в новую квартиру, которую ей предлагали как ветерану труда. Сказала, что здесь каждая стена помнит папу, когда он был маленьким. И меня маленькую. И все наши радости и горести.
Юля открыла шкаф и достала старый фотоальбом в потертой обложке:
— Смотри. Вот здесь мне пять лет, я сижу на этом самом подоконнике. А вот – выпускной, мы с девчонками фотографировались в этой комнате. А это… это последнее лето с бабушкой. Помнишь, мы тогда только познакомились? Ты пришел к нам в гости, и она тебя сразу полюбила. Сказала мне потом: «Хороший парень, надежный. Только смотри, чтобы деньги его не испортили».
Андрей смутился:
— Она это сказала?
— Да. А еще она сказала «Если любит – примет тебя любую, и с квартирой, и без». А я тогда не поняла, к чему она это. Думала, просто старческая мудрость. А она будто знала…
В дверь позвонили.
На пороге стояла Маргарита Степановна с тарелкой пирожков:
— Юленька, я тут пирожки напекла, как ваша бабушка любила. У нее же сегодня годовщина…Я помню. Вот. С капустой. Возьмите к чаю. Помянете и от меня.
— Спасибо, что помните, Маргарита Степановна — Юля приняла тарелку, а соседка, понизив голос, добавила:
— Только не продавайте квартиру, милая. Я все слышала, простите старуху. Но ведь здесь не просто стены – здесь душа есть. А в новых домах – только деньги и понты, прости господи.
— Спасибо, — Юля обняла старушку свободной рукой. – Не волнуйтесь, никуда мы не уедем.
Когда дверь закрылась, Андрей все еще стоял у окна:
— Значит, все уже знают? – спросил он глухо.
— В этом доме стены тонкие, а у соседок большие уши. Здесь все про всех всё знают. И всем друг до друга есть дело. Когда я болела в прошлом году, помнишь, кто приносил бульон? Маргарита Степановна. А когда у тебя машина не заводилась в мороз – кто помогал? Дядя Витя. Вот скажи, в твоем престижном ЖК соседи будут помогать друг другу?
Андрей молчал. В тишине из открытой форточки доносился детский смех – местная ребятня играла в снежки, несмотря на поздний час.
— Помнишь, как мы познакомились? – вдруг спросила Юля. – Ты тогда только устроился в свою компанию, снимал комнату в коммуналке. И мечтал не о престижном районе, а о том, чтобы стать хорошим специалистом. Помнишь, что ты сказал при первой встрече?
Андрей слабо улыбнулся:
— Помню. Сказал, что никогда не встречал девушку, которая так искренне улыбается.
— А еще?
— Что в этой квартире удивительно теплая атмосфера. И что я бы хотел, чтобы у наших детей был такой же уютный дом.
— Вот именно, – Юля подошла к мужу и взяла его за руку. – А теперь ты хочешь все это променять на «престиж». Знаешь… Твой Верещагин через год съедет из своего «Центрального парка». Потому что не потянет ипотеку. А мы будем здесь. И наши дети будут расти здесь. И будут помнить не мраморные полы и консьержа с каменным лицом, а запах пирожков от соседки и звуки пианино по вечерам.
Человеческая память состоит из таких мелочей – запахов, звуков, случайных разговоров. И счастье не в квадратных метрах и пафосном адресе, а в тех моментах, которые делают дом – домом.
Андрей отошёл от окна и тяжело опустился в старое бабушкино кресло. Его взгляд скользнул по стенам, увешанным фотографиями, остановился на большом портрете бабушки.
— Знаешь, — начал он после долгого молчания, — а ведь я завидую тебе. У тебя есть что-то настоящее. История. Корни. А у меня… У меня только эти бесконечные планёрки, отчеты и галстуки за пятнадцать тысяч.
Юля присела на подлокотник кресла:
— Ты правда думаешь, что галстук сделает тебя счастливее?
— Нет, конечно. Но пойми… На работе все только и говорят о новых машинах, квартирах, часах. И я… я чувствую себя неудачником. Вроде и работаю не хуже других, а все равно будто отстаю от жизни.
— А помнишь, что ты говорил три года назад? Когда делал предложение?
Андрей невольно улыбнулся:
— Что я самый счастливый человек на свете, потому что встретил тебя.
— И что еще?
— Что мне плевать на деньги, потому что главное – это…
— Главное – это быть вместе, — закончила за него Юля. — И строить свою жизнь, а не копировать чужую. Куда всё это делось, а?
В дверь снова позвонили. На этот раз пришла Светлана с четвертого этажа, молодая мама двоих детей:
— Юля, извини за поздний визит. Слушай, у тебя не найдется немного муки? У детей ярмарка завтра в школе, хочу блинов напечь, а магазины уже закрыты…
— Конечно, проходи! — Юля направилась на кухню. — Помнишь, как мы в прошлом году всем домом Масленицу праздновали? Во дворе столы накрыли, каждая квартира что-то готовила…
— Еще бы не помнить! — рассмеялась Светлана. — Твоя бабушка тогда такие блины пекла – пальчики оближешь. И рецептом со всеми делилась. Кстати, — она понизила голос, — я слышала… ну, про продажу квартиры. Вы это серьезно?
Андрей, который все еще сидел в кресле, вдруг встал и подошел к женщинам:
— Нет, не серьезно. Это я… глупость придумал. Никуда мы не переедем.
Светлана улыбнулась:
— Вот и правильно! А то дети мои расстроились, когда услышали. Петька говорит: «Мам, а кто теперь будет нам помогать с математикой?» Юля же у нас всему дому репетитор бесплатный.
Когда Светлана ушла, унося пакет с мукой и обещание обязательно принести блинов завтра, Андрей притянул жену к себе:
— Прости меня. Я… я правда запутался. Знаешь, сегодня утром Верещагин хвастался своей новой квартирой. Показывал фотки на телефоне – все такое блестящее, модное. И я подумал…
— Что все наше – старое и немодное?
— Да. Глупо, да?
— Знаешь, — Юля высвободилась из объятий и подошла к серванту, — когда бабушка болела, она много говорила о жизни. Она сказала однажды «В погоне за чужим счастьем очень легко потерять свое. Главное – не гнаться за призраками, а беречь то, что имеешь».
Она открыла дверцу серванта и достала старую шкатулку:
— Я никому это не показывала. Даже тебе. Здесь бабушкины дневники. Она начала их вести, когда переехала в эту квартиру. Тогда папе было пять лет. Смотри…
Юля открыла одну из тетрадей:
— «Сегодня впервые затопили печь в новой квартире. Сашенька бегает по комнатам и кричит, что это самый лучший дом на свете. Может, он и прав. Стены еще пахнут краской, в углах пыль, но здесь уже чувствуется что-то особенное. Какое-то тепло. Не от печки – от чего-то большего…»
Андрей осторожно взял тетрадь:
— А это… можно почитать?
— Конечно. Знаешь, я часто их перечитываю. Особенно когда грустно или трудно. Здесь вся жизнь – и радости, и горести. Как папа пошел в первый класс. Как я родилась. Как мама… ну, ты знаешь. И про тебя тоже есть.
— Про меня?
— Да. Вот, смотри: «Сегодня Юленька привела своего молодого человека. Хороший парень, глаза добрые. И главное – на Юлю смотрит так, как надо. Не на квартиру, не на машину – а на нее саму. Дай Бог, чтобы не испортила его эта современная погоня за богатством. Чтобы сумел сохранить в себе человека».
Андрей закрыл тетрадь и долго молчал.
— Я подведу твою бабушку, да? – наконец спросил он тихо. — Она в меня верила, а я…
— Ничего ты не подведешь, — Юля забрала тетрадь и положила обратно в шкатулку. — Ты просто немного заблудился. С кем не бывает? Главное – вовремя понять, что сбился с пути.
— А Верещагин со своим повышением пусть подавится, — вдруг твердо сказал Андрей. — Знаешь, что я сегодня видел? Он в кафе сидел, один. С таким лицом… будто лимон съел. А у нас здесь…
— У нас здесь жизнь, — улыбнулась Юля. — Настоящая. Со скрипучим паркетом, старой проводкой и соседями, которые слышат каждый чих. Зато когда заболеешь – обязательно принесут куриный бульон. И когда радость – разделят ее с тобой.
В этот момент с лестничной площадки донеслись громкие голоса. Юля выглянула в коридор:
— Кажется, у Николая Петровича гости.
— В такой поздний час? — удивился Андрей.
— Точно! Это же его сын приехал, Димка. Помнишь его? Он еще на нашей свадьбе был, все с моей подругой Леной танцевал.
Из-за двери доносился взволнованный голос Николая Петровича:
— Сынок, да какая Москва? Что ты там забыл? У тебя здесь своя фирма, клиенты…
— А вот и семейная драма у соседей, — вздохнула Юля. — Димка давно в столицу рвется. Говорит, здесь возможностей мало, надо расти…
Андрей как-то странно посмотрел на жену:
— Знаешь, а ведь я тоже об этом думал. Мне предлагали перевод в московский офис. Правда, пришлось бы начинать с более низкой должности, но зато перспективы…
— И ты молчал? — Юля даже отступила на шаг.
— Я знал, что ты не захочешь уезжать. Из-за квартиры, из-за воспоминаний… Но теперь я понимаю – дело не только в этом.
За дверью продолжался разговор:
— Пап, пойми, я не могу всю жизнь чинить компьютеры в маленьком городе! — горячился Димка.
— А что плохого в маленьком городе? — спокойно отвечал отец. — Здесь люди друг друга знают. Здесь память есть, корни…
Юля и Андрей переглянулись.
— Забавно, да? — усмехнулась Юля. — Все куда-то бегут, ищут что-то. А счастье рядом.
— Знаешь, — Андрей прошел на кухню и включил чайник, — а давай правда останемся здесь. Навсегда. Будем растить детей, ходить в гости к соседям, праздновать Новый год во дворе…
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Слушай, а помнишь, как в прошлом году дядя Витя организовал во дворе каток? Все соседи помогали: кто шлангами, кто лопатами…
— И ты тоже помогал, — улыбнулась Юля. — Три вечера после работы воду заливал. А потом все дети с района приходили кататься.
— Вот! А в престижном ЖК что? Каждый сам по себе. Закрытые двери, вежливые улыбки, а за ними – пустота.
С лестничной площадки снова донеслись голоса – теперь уже спокойные. Видимо, отец с сыном договорились.
— Слушай, — вдруг сказал Андрей, — а давай сделаем ремонт? Не для продажи – для себя. Чтобы и современно было, и уютно. Ты же дизайнер, придумаешь что-нибудь…
— Правда? — Юля засияла. — У меня столько идей! Можно сохранить старую мебель, но обновить её. И обои подобрать…
— И балкон утеплить. Я давно хотел, помнишь?
— И цветы там посадить! Как у бабушки были…
В дверь снова позвонили. На пороге стоял Николай Петрович:
— Простите за поздний визит, соседи. Тут такое дело… Димка решил остаться. Говорит, откроет здесь школу программирования для детей. А у вас случайно нет контактов хорошего риелтора?
Андрей и Юля снова переглянулись.
— Есть, — ответил Андрей. — Только не для продажи квартиры, а для аренды помещения под офис. Если хотите, я завтра скину номер…
— Вот спасибо! — обрадовался сосед. — А то я уж думал, все молодые сейчас только и мечтают, чтоб уехать. Как приятно, что есть еще люди, которые ценят родные места.
Когда сосед ушел, Юля обняла мужа:
— Знаешь, о чем я подумала? Может, и нам… своё дело открыть? Ты же всегда хотел собственный бизнес, а я могу помогать с оформлением…
— Прямо здесь? В нашем районе?
— А почему нет? Смотри, сколько новых домов строят – людям нужен будет ремонт, дизайн… У меня уже есть несколько постоянных клиентов, и ты в продажах разбираешься…
Андрей задумался:
— А ведь и правда… И офис можно снять в соседнем здании. И на работу пешком ходить…
— И обедать дома. И если дети появятся – они всегда будут под присмотром, соседи помогут…
За окном снова послышался детский смех – местная ребятня никак не хотела расходиться по домам.
— Знаешь, что я понял? — Андрей подошел к окну. — Верещагин со своим повышением… он ведь тоже несчастный человек. Бежит куда-то, пытается что-то доказать. А я… я уже всё доказал. Когда ты согласилась стать моей женой.
— Значит, решено? Остаемся?
— Остаемся.
Юля подошла к серванту и достала старую фотографию – на ней бабушка стояла у этого самого окна и улыбалась. Такой счастливой улыбкой, какой улыбаются только очень мудрые люди, знающие какую-то важную тайну жизни.
— Спасибо, бабуля, — прошептала Юля. — За науку. За память. За дом.
Через неделю Андрей вернулся с работы раньше обычного. Молча прошел на кухню, сел за стол:
— Представляешь, Верещагин уволился.
— Как это? — Юля оторвалась от ноутбука, где работала над очередным дизайн-проектом.
— Не потянул. Ипотека, кредит на машину… Говорят, продает квартиру в «Центральном парке» и переезжает куда-то за город.
— И что теперь с его должностью?
— Предложили мне, — Андрей невесело усмехнулся. —… я отказался.
— Почему?
— Потому что не хочу. Не хочу быть как он – вечно загнанный, вечно в долгах, с этой маской успешного человека… Я написал заявление.
Юля отложила ноутбук:
— Ты уверен?
— Более чем. Помнишь наш разговор про своё дело? Я тут набросал бизнес-план. Хочешь посмотреть?
За окном мела поземка, а в квартире пахло кофе и свежей выпечкой – Маргарита Степановна опять принесла пирожки. Где-то на первом этаже играло пианино – но теперь его мелодия звучала не фоном для чужой жизни, а музыкой для их собственной истории.
Юля подошла к окну. На детской площадке дядя Витя с соседскими мальчишками чистил снег – скоро здесь снова будет каток. Все как всегда, все как должно быть. Простая человеческая жизнь, без пафоса и понтов, зато настоящая.
— Хочу, — ответила она. — Очень хочу.
Утром следующего дня Андрей проснулся непривычно рано. В квартире было тихо, только с кухни доносился легкий шум – Юля уже не спала. Впервые за долгое время он почувствовал себя… свободным? Спокойным?
На кухонном столе лежал раскрытый блокнот с набросками бизнес-плана, рядом – старая бабушкина чашка с остывшим кофе.
— Ты чего так рано? — спросил он, входя на кухню.
— Не спится. Знаешь, всю ночь думала… — Юля подняла глаза от ноутбука. — Я тут посмотрела помещение в соседнем доме. Там, где раньше было ателье. Сдают недорого, первый этаж, отдельный вход.
— И?
— Вчера общалась с риелтором. Можем посмотреть сегодня.
В дверь постучали. На пороге стоял Димка – сын Николая Петровича:
— Соседи, привет. Слушайте, тут такое дело… Я про ваш разговор с отцом слышал, ну, про помещение под офис. Может, объединимся? Я со своей школой программирования, вы со своим дизайном… Аренду пополам, клиентами делиться будем.
Андрей хотел что-то ответить, но в этот момент зазвонил телефон. На экране высветилось «Михаил Сергеевич».
— Да, слушаю.
— Андрей, ты что творишь? — голос начальника звучал устало. — Какое заявление? Какое увольнение? У нас проект горит, Верещагин свалил…
— Михаил Сергеевич, я все решил.
— Премию дам. И про повышение…
— Нет, — твердо ответил Андрей. — Спасибо за все, но… я ухожу.
Он нажал «отбой» и повернулся к Димке:
— Знаешь, а идея неплохая. Только давай без понтов и пафоса. Просто нормальный семейный бизнес.
— Само собой! — Димка плюхнулся на табуретку. — Главное, чтобы людям польза была. А то все эти корпорации… Прямо как в том анекдоте: чем красивее вывеска, тем дороже за нее платить.
Юля молча разлила всем кофе. В окно было видно, как во дворе собираются соседские дети – скоро начнется заливка катка. Обычное зимнее утро в обычном спальном районе. Но почему-то именно сейчас оно казалось особенно правильным.
— Кстати, — вдруг сказал Димка, — а давайте назовем нашу фирму как-нибудь просто? Без всяких «премиум» и «элит»…
Юля взяла в руки старую бабушкину чашку:
— «Дом», — сказала она. — Просто «Дом». Потому что главное – чтобы человеку было где жить. По-настоящему жить, а не существовать.
За окном начал падать снег – крупными, спокойными хлопьями. Где-то на первом этаже Маргарита Степановна начала свой утренний урок музыки. А в квартире пахло кофе, свежим снегом и надеждой…
Да, точно – надеждой. На то, что можно жить иначе. Без гонки за чужими стандартами. Без вечной погони за «престижем». Просто жить – здесь и сейчас, среди людей, которые знают тебя с детства. И строить что-то своё – не для показухи, а для души.
— Ну что, рискнем? — Андрей протянул руку Димке.
— Рискнем! — тот крепко пожал ее.
А Юля просто улыбнулась. Той самой улыбкой, которую когда-то любила фотографировать бабушка. Улыбкой человека, который точно знает, что все делает правильно.
Следующая запись
«Ты даже не понимаешь, что разрушаешь нашу семью своими подозрениями» — сдавленно произнесла Наталья перед разлукой.
Тишина перед бурей не бывает вечной.
Просмотров
2.4к.
Наталья поднималась по лестнице, невольно замедляя шаг. Сумка с гостинцами для детей, купленными после встречи с Ольгой, приятно оттягивала руку. Вечер выдался на редкость душевным – давно они так не сидели с подругой, вспоминая молодость, делясь сокровенным. Ольга всегда умела выслушать, поддержать, да и советы её были к месту.
На площадке пятого этажа Наталья остановилась, достала зеркальце. Осенний ветер растрепал волосы, но глаза… глаза светились каким-то особенным светом. «Ты же ещё молодая совсем!» – говорила Ольга. И правда – в свои сорок два Наталья сохранила и стройность, и живость характера. Одёрнув бордовый жакет – любимый, подаренный Сергеем на прошлый день рождения – она достала ключи.
В квартире царила непривычная тишина. Обычно в это время уже слышался шум телевизора из большой комнаты, где Сергей смотрел новости, а дети делали уроки на кухне. Сегодня же…
– Явилась? – голос мужа прозвучал как-то странно, с хрипотцой. Наталья обернулась – Сергей стоял в дверном проёме кухни, привалившись к косяку. В полумраке прихожей его глаза казались почти чёрными.
– Конечно, милый. А где ребята? – она попыталась улыбнуться, снимая сапоги. – Я им конфет купила, тех самых, карамельных…
– Где была? – перебил он, делая шаг вперёд. От него пахнуло алкоголем.
Наталья замерла. За двадцать лет брака она научилась чувствовать надвигающуюся бурю. Что-то случилось. Что-то серьёзное.
– У Ольги, я же говорила утром. Мы давно собирались встретиться, поговорить…
– Поговорить? – он усмехнулся, и от этой усмешки у неё похолодело внутри. – А может, не только поговорить? Может, ещё с кем-то встречалась?
Сумка выскользнула из ослабевших пальцев. Конфеты рассыпались по полу, как цветные камешки.
– Что ты такое говоришь, Серёжа? – голос предательски дрогнул.
– А то! – он вдруг взорвался, делая ещё шаг. – Думаешь, я слепой? Думаешь, не вижу, как ты прихорашиваешься, как на телефон свой пялишься? С кем переписываешься?
– Сергей, прекрати…
– От кого детей нагуляла, туда и возвращайся! – с гневом крикнул он, и эти слова ударили больнее пощёчины.
Наталья пошатнулась, схватившись за стену. В ушах зазвенело, а перед глазами поплыли красные круги. За двадцать лет… За двадцать лет совместной жизни он ни разу… Даже в самых страшных снах она не могла представить, что услышит от него такое.
– Дети у бабушки, – процедил он, отворачиваясь. – Я их отвёз. Нам надо поговорить.
Наталья механически собирала рассыпанные конфеты, а в голове стучала одна мысль: «Как? Как он мог такое сказать?» Пальцы дрожали, когда она поднимала каждую конфету – эти безобидные сладости, купленные с такой любовью для детей, теперь казались насмешкой над её разбитым сердцем.
– Присядь, – Сергей уже был на кухне, грузно опустившись на табурет. – Давай поговорим.
Она медленно выпрямилась, сжимая в руках пакет с собранными конфетами. Ноги словно налились свинцом, но она заставила себя войти на кухню. Щёлкнул выключатель – яркий свет резанул по глазам, обнажая реальность во всей её беспощадности.
Сергей сидел, ссутулившись, положив крупные руки на стол. Руки, которые ещё недавно так нежно обнимали её… Теперь они были сжаты в кулаки, побелевшие костяшки выдавали внутреннее напряжение.
– Я всё знаю, – начал он глухо. – Мне рассказали… видели тебя.
– Кто видел? Где видел? – Наталья почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. – С кем видел?
– Не прикидывайся! – он ударил кулаком по столу так, что подпрыгнула солонка. – Каждый четверг… Думаешь, я не замечал, как ты прихорашиваешься перед выходом? Как начала худеть, новые платья покупать?
Наталья опустилась на стул напротив, чувствуя, как немеют губы: – Я худела для тебя… Ты же сам говорил, что я располнела после второго декрета…
– Для меня? – он горько усмехнулся. – А может, для того хлыща из соседнего дома? Который всегда здоровается с тобой так… приветливо?
– Господи, Серёжа… – она закрыла лицо руками. – Это же Павел Иванович, пенсионер с первого этажа. Он со всеми здоровается…
– А сообщения? Звонки? Почему ты прячешь телефон, когда я подхожу?
– Я не прячу… – но вдруг она осеклась, вспомнив. Действительно, последние месяцы она часто переписывалась с Ольгой. Подруга разводилась, нужна была поддержка, да и сама Наталья… ей нужно было с кем-то поделиться тревогой о том, что происходит с Сергеем. Он стал раздражительным, часто задерживался на работе…
– Знаешь что? – она вдруг почувствовала, как к горлу подступает ком обиды. – За двадцать лет я ни разу… ни разу не дала тебе повода сомневаться во мне. Я родила тебе двоих детей. Я отказалась от карьеры, чтобы сидеть с ними дома. Я поддерживала тебя, когда ты менял работу, когда у нас не было денег даже на новые ботинки Димке…
Её голос стал тише, но каждое слово било, как хлыст: – А ты… ты посмел обвинить меня в таком? Усомниться в детях? В наших детях?
Сергей молчал, глядя в стол. Желваки ходили на его скулах.
– Я устала, – она встала, чувствуя странную лёгкость. – Переночую в большой комнате. А завтра… завтра мы поговорим, если ты будешь трезв и способен думать здраво.
Она шла по коридору, а в спину ей летело: – Думаешь, я не вижу, как ты изменилась? Как прячешь глаза? Как не хочешь близости со мной?
Наталья замерла у двери спальни. Да, она изменилась. Потому что устала от его постоянной раздражительности. От того, что он всё реже обнимал её просто так, без причины. От того, что перестал рассказывать о своих проблемах на работе, замкнулся в себе…
Она медленно повернулась: – Знаешь, что самое страшное, Серёжа? Ты даже не понимаешь, что разрушаешь нашу семью своими подозрениями. Не я – ты.
Утро выдалось промозглым. Наталья стояла у окна, машинально помешивая остывший чай. За ночь она не сомкнула глаз – всё прокручивала в голове вчерашний разговор, каждое брошенное слово, каждый взгляд. Где-то в глубине души теплилась надежда, что Сергей придёт, извинится, скажет, что это всё глупости, что он не хотел…
Но он не пришёл.
Она слышала, как он ворочался в спальне, как несколько раз выходил на кухню за водой. Около трёх ночи хлопнула входная дверь – видимо, выходил курить на лестничную клетку. Раньше он никогда…
Телефон завибрировал – сообщение от Ольги: «Как ты? Почему не отвечаешь на звонки?»
Наталья глубоко вздохнула и набрала номер подруги. На втором гудке в трубке раздался встревоженный голос:
– Наташка! Я всю ночь глаз не сомкнула. Что случилось?
– Оль… – голос предательски дрогнул. – Он… он обвинил меня…
Она не смогла договорить – слёзы, которые она сдерживала всю ночь, наконец прорвались. Наталья беззвучно плакала, прижимая телефон к уху, а по ту сторону Ольга молчала, давая ей возможность выплакаться.
– Он сказал… – Наталья судорожно вздохнула, – сказал, что дети… что они не его… Представляешь?
– Господи! – выдохнула Ольга. – Да как он посмел? Сергей? Наш уравновешенный Сергей?
– Я его не узнаю последние месяцы. Он другой совсем стал. Раздражительный, подозрительный…
– Наташ, – голос Ольги стал серьёзным, – а ты знаешь, что у них на работе массовые сокращения? Мне Витя рассказал, он же в соседнем отделе работает.
Наталья замерла: – Что? Первый раз слышу…
– Вот-вот. Он тебе не говорил? А ведь его отдел под ударом. Витя сказал, трёх человек уже уволили.
В памяти вдруг всплыли детали: тревожный взгляд Сергея, когда он смотрел на детей, бессонные ночи, счета за телефон, которые он вдруг начал прятать…
– Господи, – прошептала Наталья, – почему же он молчал?
– Потому что мужик, – вздохнула Ольга. – Они же все считают, что должны быть сильными, решать всё сами. А когда не получается – срываются на близких.
В прихожей послышались шаги – Сергей собирался на работу. Наталья понизила голос: – Что мне делать, Оль?
– Знаешь… – подруга помолчала. – Помнишь, как в самолёте говорят? Сначала наденьте кислородную маску на себя, потом помогайте другим. Тебе нужно время подумать. И ему тоже. Может… может, съездишь к маме на недельку? С детьми?
– К маме? – Наталья закусила губу. – Но это же…
– Это не бегство, – твёрдо сказала Ольга. – Это передышка. Вам обоим нужно остыть, подумать. А то наговорите друг другу такого, о чём потом жалеть будете.
В прихожей хлопнула дверь – Сергей ушёл, даже не заглянув на кухню. Раньше он всегда целовал её перед уходом, даже если они ссорились…
– Может, ты и права, – медленно проговорила Наталья. – Мама давно зовёт… И детям полезно воздухом подышать…
– Вот и правильно, – в голосе Ольги послышалось облегчение. – Хочешь, я помогу с билетами? У меня подруга в кассах работает, со скидкой возьмём…
Наталья смотрела в окно, где падали мелкие капли дождя, и чувствовала, как внутри растёт решимость. Нет, она не сбегает. Она даёт им обоим шанс – шанс понять, что происходит. Шанс всё исправить, пока не поздно.
– Спасибо, Оль… – она сделала глубокий вдох. – Ты настоящий друг.
Сборы были недолгими. Наталья складывала вещи в старый чемодан, купленный ещё к свадьбе – синий, с потёртыми углами, видавший многое за эти двадцать лет. Дети притихли, забившись в свою комнату. Диме, старшему, уже тринадцать – он всё понимает. А вот десятилетняя Машенька… она то и дело выглядывает из-за двери, смотрит испуганными глазами.
– Мам, а папа знает, что мы едем? – наконец решилась спросить она.
Наталья замерла, сжимая в руках свитер Димы: – Я оставлю ему записку, солнышко. Мы же ненадолго, просто навестим бабушку…
– Врёшь! – вдруг раздалось от двери. Дима стоял, прислонившись к косяку – совсем как отец вчера. И голос такой же хриплый: – Вы с папой поругались, да? Из-за чего?
– Дим… – она опустилась на кровать. – Иди сюда. Ты и Маша – садитесь рядом.
Дети несмело приблизились. Наталья обняла их, притягивая к себе: – Папа очень устал. У него проблемы на работе, о которых он нам не рассказывал. Иногда, когда взрослые устают, они могут наговорить друг другу лишнего. Понимаете?
– Но почему мы должны уезжать? – Дима напрягся. – Почему нельзя просто поговорить?
– Потому что иногда нужно время… – Наталья погладила сына по голове. – Время, чтобы остыть, подумать. Мы поживём у бабушки недельку. Папе тоже нужно побыть одному, разобраться в себе.
– А если он не захочет, чтобы мы вернулись? – тихо спросила Маша.
Сердце сжалось. Наталья крепче обняла детей: – Папа вас очень любит. Больше жизни любит. Это никогда не изменится, что бы ни случилось между мной и им. Поняли?
В прихожей раздался звук открываемой двери. Сергей вернулся раньше обычного.
– Собирайтесь, – быстро сказала Наталья. – Поезд через три часа.
Она вышла в коридор. Сергей стоял у вешалки, всё ещё держась за дверную ручку. Взгляд упал на чемодан у стены.
– Уезжаешь? – глухо спросил он.
– Мы едем к маме, – она старалась говорить спокойно. – На неделю. Нам всем нужно время подумать.
– Детей забираешь… – он качнулся вперёд. – Значит, правда? Значит, я прав?
– Сергей! – она повысила голос, но тут же заставила себя говорить тише: – Дети дома. Они всё слышат. Ты этого хочешь? Чтобы они слышали, как их отец сомневается…
– Не смей! – он резко перебил её. – Не смей использовать детей…
– Это ты используешь их, – она посмотрела ему прямо в глаза. – Своими обвинениями ты не меня – их предаёшь. Когда-нибудь они узнают, что отец мог подумать такое о своих детях, о своей жене…
Сергей побледнел. Медленно разжал пальцы, выпуская дверную ручку.
– Я знаю про сокращения на работе, – тихо добавила Наталья. – Знаю, как тебе тяжело. Но почему… почему ты не поделился со мной? Почему предпочёл придумать весь этот бред, вместо того чтобы просто поговорить?
Он молчал, глядя в пол. Где-то в глубине квартиры тикали часы – старые, еще от его родителей. Тик-так, тик-так… Двадцать лет они отсчитывали их общее время. Счастливое время.
– Такси будет через полчаса, – Наталья развернулась к детской. – Мы вернёмся через неделю. А дальше… дальше будет зависеть от тебя.
– Наташа… – его голос дрогнул.
Она обернулась: – Да?
– Я… – он сделал движение, словно хотел шагнуть к ней, но остановился. – Я провожу вас?
– Нет, – она покачала головой. – Не надо. Пожалуйста.
Пустота. Оглушительная, звенящая пустота заполнила квартиру после их отъезда. Сергей сидел в кресле, глядя на детские ботинки в прихожей – Димка опять оставил их косо, не по парам. Раньше это раздражало, а сейчас…
На журнальном столике завибрировал телефон – сообщение от начальника: «Сергей Николаевич, жду вас завтра к 9:00. Нужно обсудить реорганизацию отдела.» Он даже не стал отвечать. Какая теперь разница?
Взгляд упал на фотографию на стене – прошлогодняя поездка на море. Наташа в белом сарафане смеётся, прижимая к себе детей. А он стоит рядом, положив руку ей на плечо. Счастливые, загорелые… семья. Настоящая семья.
– Что же я наделал? – прошептал он в пустоту.
Поднявшись, Сергей прошёл на кухню. На столе – следы поспешного завтрака: недопитый Машин чай, надкушенный бутерброд. Она всегда такая – торопыга, ест на бегу. Совсем как мать…
Мать. Он вдруг вспомнил, как познакомился с Наташей. Это была его мама – она привела дочку своей подруги на день рождения сына. «Присмотрись к девочке, – шепнула тогда, – золотое сердце, не пожалеешь.» Как в воду глядела.
Сергей открыл холодильник, механически достал бутылку пива. И замер, увидев контейнер с надписью «Серёже на обед». Её почерк – размашистый, с забавным завитком на букве «ё». Даже сейчас, даже после вчерашнего… она позаботилась о нём.
Бутылка полетела в мусорное ведро. Звон стекла резанул по ушам.
Прошёл в спальню, сел на кровать. Сколько раз он просыпался среди ночи и просто смотрел, как она спит? Такая красивая, спокойная… А в последние месяцы он возвращался поздно, когда она уже спала, и уходил рано, пока она ещё не проснулась. Прятался. От разговоров, от её вопросительного взгляда, от собственной беспомощности.
На прикроватной тумбочке – её книга. «Унесённые ветром» – перечитывает уже в который раз. Закладка на середине. Теперь, наверное, не скоро дочитает…
В кармане пиджака завибрировал рабочий телефон. «Сергей, зайди ко мне, – сообщение от Виктора, старого друга из соседнего отдела. – Есть разговор.»
«Не могу. Я дома.» «Что случилось?» «Наташа уехала. С детьми.» «???» «Я всё разрушил, Вить. Всё, что было дорого…»
Телефон снова завибрировал – входящий звонок. Сергей сбросил. Потом перезвонит. Может быть.
Встал, подошёл к шкафу. На верхней полке – семейный альбом. Достал, открыл. Вот их свадьба – Наташа в пышном платье, счастливая, сияющая. Он тогда ещё подумал – не заслужил такого счастья. Оказалось – правда не заслужил.
Перевернул страницу. Рождение Димки – она измученная, но такая счастливая, прижимает к груди крошечный свёрток. А он стоит рядом, гордый, как павлин. Вторая страница – Машенька. Димка заглядывает в кроватку, осторожно трогает пальчиком сестрёнкину щёку.
Фотографии замелькали перед глазами: первые шаги, первые слова, детский сад, школа… Столько моментов, столько воспоминаний. И в каждом – она. Рядом. Поддерживает, верит в него, любит…
А он… он посмел усомниться? В ней? В детях?
Сергей рухнул в кресло, сжимая альбом. Горло перехватило: – Господи, что же я наделал…
Шесть дней пролетели как в тумане. Сергей похудел, осунулся, но в глазах появилась решимость. Позвонив начальнику, он прямо сказал: «Если моя должность под сокращение – я уйду сам. Но дайте время найти новую работу.» Тот неожиданно предложил перевод в региональный филиал – с понижением, но зато стабильно.
Но главное – он принял решение. Купил билет на вечерний поезд до Ярославля, собрал небольшую сумку. В последний момент забежал в супермаркет – купить Машеньке её любимые конфеты-леденцы, а Димке новый выпуск комиксов. Для Натальи… для неё он нёс только своё раскаяние и надежду.
Городок встретил его промозглым утром. Дом тёщи – маленький, аккуратный, с геранью на окнах – показался вдруг неприступной крепостью. Сергей долго стоял у калитки, собираясь с духом.
Первой его увидела Маша – выскочила во двор и замерла, не зная, бежать ли к отцу или вернуться в дом. Он присел на корточки, раскрыл объятия: – Доча…
Она кинулась к нему, обхватила за шею: – Папочка! А мы знали, что ты приедешь! Бабушка сказала – обязательно приедет, если любит.
– Любит… – раздался голос Натальи. Она стояла на крыльце, кутаясь в шерстяной платок. – Проходи, Серёжа. Поговорим.
В доме пахло пирогами – тёща всегда пекла их по выходным. Сергей прошёл на кухню вслед за женой, чувствуя, как предательски дрожат колени.
– Дети, идите к бабушке, – мягко сказала Наталья. – Нам с папой нужно поговорить.
Когда они остались одни, Сергей достал из сумки помятый конверт: – Вот… хотел показать.
Наталья осторожно взяла листок, развернула. Приказ о переводе на новую должность.
– Я всё понял, Наташ, – он говорил тихо, глядя в стол. – Я… я струсил. Когда начались проблемы на работе, когда встал вопрос о сокращении… я испугался, что не смогу обеспечивать семью. А вместо того, чтобы поговорить с тобой, начал придумывать… – он сглотнул. – Прости меня. За всё прости.
– Сергей, – она села напротив, – я не из-за денег с тобой двадцать лет прожила. И не из-за стабильности. Я просто любила тебя. Люблю до сих пор…
– Я знаю, – он наконец поднял глаза. – Знаю, что не стою такой любви. Но я исправлюсь, честное слово. Только… только дай мне шанс.
Наталья молчала, разглядывая его осунувшееся лицо, новые морщинки у глаз, седину на висках.
– Знаешь, – наконец сказала она, – мама всю неделю говорила мне: «Доченька, гордость – плохой советчик в семейных делах.» А я всё думала – как простить такие слова? Как забыть?
– Я сам себе не прощу…
– И не надо прощать, – она вдруг накрыла его руку своей. – Надо просто больше никогда… слышишь? Никогда не сомневаться во мне. В нас.
За дверью послышалась возня – дети явно подслушивали. Наталья улыбнулась: – Дима, Маша, хватит прятаться. Идите сюда.
Они вбежали – взволнованные, с горящими глазами. Сергей притянул их к себе, обнял. Почувствовал, как Наталья присоединилась к объятию…
– Мам, – шепнул Дима, – так мы возвращаемся домой?
Наталья встретилась глазами с мужем: – Да, сынок. Возвращаемся. Все вместе.
Популярное среди читателей:
Следующая запись
«Ты, значит, взял ключи от МОЕЙ квартиры, отдал их СВОЕЙ матери, даже не удосужившись со мной поговорить?» — спросила Лера, сжимая полотенце в руках, полная ярости и предательства.
Как они вообще могли позволить себе начать жить без согласия?
Просмотров
4.8к.
— Ты издеваешься? — Лера замерла на месте, сжимая полотенце так, будто хотела его разорвать. — Ты отдал от моей квартиры ключи своей маме?! Без спроса?!
Паша тяжело вздохнул, встал у холодильника, оперся спиной.
— Лер, ну что ты заводишься? Ей просто временно нужно где-то пожить. Я же не на улицу тебя выставляю.
Лера медленно разжала пальцы, полотенце с глухим шлепком упало на пол.
— Я правильно понимаю? — её голос стал тихим, почти вкрадчивым. — Ты, значит, взял ключи от МОЕЙ квартиры, отдал их СВОЕЙ матери, даже не удосужившись со мной поговорить?
— Ну… — Паша почесал затылок. — Мамке сейчас тяжело. Ты же знаешь, отец снова…
— Мне плевать, что у твоего отца снова! — Лера шагнула ближе, ткнула пальцем ему в грудь. — Паша, ты вообще понимаешь, что натворил?!
— Ты чего так злишься? — он скривился, отступил на шаг. — Она же не навсегда.
— Не навсегда? — Лера засмеялась, но смех вышел резким, нервным. — Господи, да ты сам-то слышишь себя?!
— Лер, ну давай спокойно…
— Спокойно?! — Лера вскинула руки. — Как взрослые люди, да? Давай. Вот скажи мне, Паш, как, КАК, взрослый человек берет чужую собственность и раздает её направо-налево?!
Паша сжал губы в тонкую линию.
— Лер, ну не начинай…
— Поздно! Я уже начала! — она обошла стол и села напротив. — Давай, объясняй.
Паша помолчал, потирая виски.
— Мамке пока некуда идти… Отец опять нажрался, устроил скандал. Она в слезах мне позвонила… Ну я и решил…
— Решил? РЕШИЛ?! — Лера наклонилась вперед. — За меня решил?!
— Лера, ты могла бы хоть немного проявить сочувствие. Это ж моя мать…
— А я кто? — её голос вдруг стал ледяным. — Так, приложение к тебе? Обслуживающий персонал?
— Да что ты несёшь! — Паша раздраженно отмахнулся. — Не преувеличивай!
— Не преувеличивай?! — она резко встала. — Отлично. Дай тогда ключи от СВОЕЙ квартиры моей подруге, у неё муж козёл, ей тоже негде жить!
— Да при чем тут…
— При том! Если можно твоей маме, почему нельзя моей подруге?
Паша открыл рот, но ничего не сказал. Лера смотрела на него, чуть склонив голову.
— Давай, Паш, выкручивайся.
Он молчал.
— Всё. — Лера развернулась к двери. — А я поеду и сама разберусь, кого ты там вселил в МОЮ квартиру.
— Лер, подожди…
Но она уже натягивала куртку.
— Потом поговорим, Паша. Если мне будет с кем.
— Ненадолго — это сколько? — Лера прищурилась, скрестив руки на груди. — Неделя? Месяц? Год?
Паша отвёл взгляд. Мял в пальцах край салфетки, будто та могла дать ему ответ.
— Вот именно. — Лера кивнула, чуть склонив голову. — Ты сам не знаешь. А я, значит, должна просто смириться, что в моей квартире теперь живёт твоя мама?
— Мама — не посторонний человек. — Он вскинул глаза, пытаясь выглядеть увереннее. — Она твоя свекровь.
Лера усмехнулась, коротко, как удар хлыста.
— О да, конечно. Ведь мы с ней просто душа в душу! Особенно после того, как на прошлом семейном ужине она обозвала меня бесплодной козой.
Паша передёрнул плечами. Да, тот вечер лучше бы стереть из памяти.
— Она была пьяна…
— И что? — Лера подалась вперёд. — Это оправдание? Ей можно?!
Он закрыл глаза, стиснул переносицу.
— Лер, ну куда ей идти? На улицу? В приют?
— А дядя Коля? Тётя Света? У неё что, других родственников нет? Почему именно МОЯ квартира?!
Паша молчал. Вроде хотел что-то сказать, но застрял.
— Ты даже не подумал, да? — Лера покачала головой. — Мамочка позвонила, расплакалась, и ты, как пацан, побежал спасать. Только спас её за мой счёт.
Она резко встала, стул скрипнул по полу.
— Поехали.
— Куда? — Паша нахмурился.
— В мою квартиру. Посмотрим, как она там устроилась. Может, уже перестановку сделала.
— Лер, ну подожди…
— Не хочу ждать. Ты не ждал, когда раздавал ключи.
Она натягивала куртку, глаза горели. Паша понял — назад дороги нет.
— Ты даже не пытался, да? — Лера покачала головой, глядя на него, как на двоечника у доски. — Просто схватил мои ключи и отдал. Всё.
— Лер, я…
— Нет, Паш. Даже не начинай. — Она встала, резко, словно током ударило. — Мне неинтересно. Мне надо проветриться.
Она направилась к двери. Паша рванул за ней.
— Куда ты?
— Не твоё дело.
Хлопнула дверь.
Паша остался один. В комнате вдруг стало глухо, как в аквариуме без воды. Прошло три дня.
Лера почти не разговаривала. Если отвечала — то ровно, холодно, как робот. Да. Нет. Посмотри в календаре. Сам купи.
Спала в гостевой.
За ужином смотрела не на него, а сквозь.
Паша чувствовал, как что-то ползёт между ними — невидимое, липкое. И, кажется, уже слишком толстое, чтобы просто взять и убрать рукой. На четвёртый день в дверь позвонили.
Паша открыл.
На пороге стояла мама.
С чемоданом.
— Павлик! — она тут же вцепилась ему в шею. — Ох, сынок, как же я рада тебя видеть!
От неё пахло. Духами и… чем-то ещё.
— Мам, ты пила? — Паша поморщился.
— Ой, да ерунда! — она отмахнулась. — Так, для храбрости. Пара глоточков.
Из спальни не раздалось ни звука.
— А где моя любимая невестушка?
— На работе. — Паша солгал.
На самом деле Лера сидела за дверью, не дыша.
— Ну и славненько! — мама протиснулась внутрь, толкая чемодан. — Поможешь мне с вещами? Я тут для новоселья кое-что прикупила.
Паша сглотнул.
Кажется, начинается самое интересное.
— Мам, мы же договаривались, что это временно…
— Да-да, конечно! — отмахнулась она, уже копаясь в кухонных шкафах. — Слушай, а у вас выпить ничего нет? Дорога была просто убийственная.
Паша закрыл глаза, глубоко вдохнул.
— Мам, нам надо поговорить.
— О чём, сынок? — она продолжала рыться, словно проверяла запасы на зиму.
— О твоём проживании в этой квартире.
Мама замерла. Повернулась резко, взгляд прищуренный.
— А что не так? Ты же сам предложил! Или эта твоя… — она скривилась, как будто откусила лимон. — Жена опять чем-то недовольна?
— Мам, это её квартира. — Паша сжал пальцы в кулак. — И да, Лера не в восторге.
— Ну конечно! — мама всплеснула руками, театрально, будто перед ней сидел зрительный зал. — Стоило мне оказаться в беде, как эта… эта…
— Мам! — голос сорвался, но Паша быстро взял себя в руки. — Хватит. Лера здесь ни при чём. Это я облажался. Я не должен был…
В этот момент в спальне щёлкнул замок.
На пороге стояла Лера.
— Здравствуйте, Нина Петровна.
Голос холодный, но вежливый. Ледяной такой, с тонкой корочкой льда.
— О! — мама всплеснула руками, словно Лера вышла в свет в свадебном платье. — Явилась — не запылилась! А я-то думала, ты прячешься от меня, бедной-несчастной свекрови!
Лера сжала кулаки, но промолчала.
Паша попытался разрядить обстановку:
— Мам, может, чаю?
— Чаю?! — мама даже глаза округлила. — У меня муж-алкоголик, сын меня из дома выгоняет, а он мне — «чаю»!
— Никто тебя не выгоняет. — Паша потер виски. — Просто нужно найти другое решение. Может, снимем тебе квартиру?
— На какие шиши? — возмутилась мама. — Ты же знаешь, у меня денег нет! А эта твоя… — она метнула взгляд на Леру. — Небось, и копейки не даст!
Лера молчала.
Но Паша чувствовал — ещё немного, и молчать она перестанет.
Лера сделала шаг вперёд, как будто решилась на что-то важное, и смотрела на маму с таким взглядом, что та даже замерла.
— Нина Петровна, я понимаю, вам сейчас тяжело, но это не даёт вам права…
— Права?! — мама буквально взвизгнула, как кошка, когда её ногой наступают на хвост. — Ты мне о правах будешь говорить?! Да если б не ты, мой сын давно бы меня забрал к себе! Но нет, ты у нас такая принцесса, такая нежная! Не можешь потерпеть родную свекровь!
Я встал между ними, как железная преграда, хотя сам понимал, что меня вот-вот порвут в клочья.
— Так, стоп! Обе успокойтесь. — Я поднял руки, пытаясь хоть как-то успокоить этот шторм. — Давайте сядем и спокойно все обсудим.
Мама плюхнулась на диван, тихо всхлипывая, будто её никто не любил. Лера осталась стоять, скрестив руки, как броня, готовая отражать любые атаки.
— Итак, — я начал, но мама не дала мне закончить.
— Сложная?! — перебила она, закатывая глаза. — Да ты просто не любишь меня! Родную мать на улицу выгоняешь!
— Нина Петровна, — Лера сказала с таким спокойствием, что мне показалось, она может сейчас в мирную конференцию в ООН записаться. — Никто вас на улицу не выгоняет. Мы просто хотим найти решение, которое устроит всех.
Мама вздохнула, усмехнувшись в свою манеру.
— Всех? — её голос дрогнул от сарказма. — То есть, тебя, да? Чтоб ты и дальше строила из себя идеальную женушку, а свекровь держала на расстоянии?
Я видел, как Лера сжала челюсти, и понимал, что если сейчас не вмешаюсь — я останусь без квартиры, а в будущем без жены.
— Так, — я хлопнул в ладоши, словно окончательно принял какое-то решение. — У меня есть идея.
Мама и Лера оба взглянули на меня, ожидая чего-то драматичного.
— Мам, ты поживешь у нас неделю.
— Что?! — в один голос воскликнули они обе, и я почувствовал, как этот момент уже тянет на сцену театра абсурда.
— Да, — кивнул я. — За это время мы найдём тебе квартиру. Я сам оплачу первые три месяца аренды. А потом…
Мама прищурилась, как старый кот, который видит, что что-то не так.
— А потом что? — спросила она, явно предвкушая какую-то ловушку. — Выкинешь меня на улицу?
Я вздохнул, слегка потер переносицу.
— Нет. — Я встряхнул головой. — Потом мы с Лерой будем помогать тебе с оплатой. Но и ты должна будешь искать работу.
Мама замолчала, посмотрела на меня, потом на Леру. А я знал, что эта неделя будет той самой неделей.
Мама надулась, как старый шарик, сжимающийся от обиды.
— Я? Работу? В моем-то возрасте?
— Да, мам. Тебе всего 55. Ты вполне можешь работать.
Лера молчала, но я видел, как она постепенно расслабляется, как стягивающий узел на её груди немного ослабевает. Это был компромисс, и она это знала.
— Ладно, — наконец произнесла мама, всё ещё с недовольством в голосе. — Но только если Лерочка пообещает не выгонять меня раньше времени.
Я обернулся к жене. Она сделала глубокий вздох, как бы собираясь с силами.
— Обещаю, Нина Петровна. Неделю вы можете жить у нас.
Мама буквально светилась. Она резко вскочила с дивана, как будто проблема решилась и теперь можно наконец расслабиться.
— Вот и славненько! — Она затанцевала, как маленькая девочка, радующаяся, что её снова взяли на ручки. — А теперь, где у вас тут ванная? Дорога была утомительная, хочется освежиться.
Как только за ней закрылась дверь ванной, Лера повернулась ко мне, и я сразу понял — она снова в бой.
— Неделя, Паша. Ни днем больше.
Я кивнул, соглашаясь, как всегда. Она была права, и я это знал.
— Обещаю. — Я вздохнул. — Спасибо, что согласилась.
Лера грустно улыбнулась, но я видел, что эта улыбка не для меня.
— У меня был выбор?
Я подошел, обнял её, как можно крепче. И вот тут я понял, что даже за такую тяжёлую неделю она останется со мной.
— Был. И ты выбрала правильно. — Я поцеловал её в лоб. — Я люблю тебя.
Она прислонилась ко мне, как хрупкая фигура, которую, кажется, совсем недавно сдувал первый ветер.
— И я тебя, — прошептала она, потом добавила, как всегда, без обиняков: — Но если твоя мать ещё раз назовет меня бесплодной козой, я за себя не отвечаю.
Я рассмеялся, хоть и знал, что с мамой она права.
— Договорились. — Я потер ладонью её волосы. — А теперь давай подумаем, как пережить эту неделю.
Лера кивнула, и я увидел, что она всё-таки нашла силы продолжить этот бой. А мы оба знали: в этой квартире мы становились не просто мужем и женой, а настоящими соратниками. И эта неделя ещё многому нас научит.
Первые три дня прошли… ну, как сказать, не совсем без сюрпризов. Мама умудрилась устроить потоп в ванной, сжечь наши любимые сковородки и довести до белого каления соседку, обвинив её в краже своей драгоценной брошки. Конечно, потом оказалось, что брошка просто завалилась за диван, но для соседки это, мягко говоря, не добавило радости.
Лера старалась держаться. Она молча вытирала лужи, выбрасывала сгоревшие сковородки и извинялась перед соседкой. Но я видел, как с каждым днём её терпение истончается. Не в её стиле было устраивать сцены, но ей приходилось. Так или иначе, она начинала сдавать.
На четвертый день грянул гром.
Я вернулся с работы и уже в прихожей услышал шум, потом крики из кухни. Влетел туда — и вот она сцена. Лера и мама, стоящие друг напротив друга, глаза горят, между ними валяется разбитая ваза. Свадебный подарок от Лериных родителей. Я сразу понял, что нужно вмешаться, иначе меня точно не оценят ни одна, ни другая.
— Что здесь происходит? — спросил я, переводя взгляд с одной на другую.
Лера была уже на грани. Задыхалась от возмущения.
— Эта… эта… — она буквально скрипела зубами. — Она специально разбила вазу! Потому что я отказалась дать ей деньги на выпивку!
Мама не согласилась ни на секунду.
— Ничего подобного! — она встала, как могла, — Я просто хотела протереть пыль! А эта неблагодарная девчонка сразу на меня с обвинениями!
— Пыль?! — Лера почти кричала. — В шкафу, где хранится посуда?!
Я вздохнул, всем телом чувствуя, что вот-вот взорвусь.
— Так, стоп, обе успокоились. — Я поставил руки на бока и взял немного паузы, чтобы собраться. — Мам, зачем тебе деньги на выпивку?
Мама надулась, как воздушный шарик, который вот-вот лопнет.
— Ничего ты не понимаешь, сынок! У меня стресс!
— Стресс?! — Лера уже не могла терпеть. Она буквально задыхалась. — У вас стресс?! А у меня, по-вашему, что? Праздник?!
Я почувствовал, как напряжение растёт. Это не просто конфликт, это катастрофа, и я тут совершенно не к месту. Я был с обеими, но каждая из них сейчас считала себя правой. И как мне быть?
Я снова попытался вмешаться:
— Девочки, давайте все успокоимся и…
— Нет уж! — Лера повернулась ко мне, её голос звучал как рёв. — Я молчала всю неделю. Терпела её пьянки, её хамство, её постоянные выходки. Но с меня хватит!
Мама, видимо, почувствовала, что должна показать спектакль. Она театрально схватилась за сердце:
— Ох, Павлик! Видишь, как она со мной разговаривает? А ведь я всего лишь хотела немного утешения…
— Утешения?! — Лера взорвалась. — Вы выпили всё спиртное в доме! Вы устроили погром на кухне! Вы оскорбляете меня при каждом удобном случае!
Я видел, как Лера сдерживает себя, но её руки всё равно дрожат от ярости. Обычно спокойные глаза превращаются в пылающие огни.
— Лерочка, золотце, — мама продолжила своим искусственно мягким голосом, — ты просто не понимаешь, как тяжело пожилой женщине…
— Пожилой?! — фыркнула Лера, словно её ударили. — Вам 55 лет! Вы младше моей мамы! А она, между прочим, работает и не жалуется!
Мама не сдержала скривившуюся гримасу:
— Ну конечно, твоя мама у нас идеал! А я, значит, никчёмная старуха?
— Я этого не говорила! — Лера всплеснула руками, её лицо уже пылало от напряжения. — Но вы ведёте себя…
— Хватит! — не выдержал я. — Обе замолчите!
И вот тут они посмотрели на меня с таким выражением, что мне казалось, сейчас они в один голос скажут: «Ты с ума сошел?!»
— Мам, — я повернулся к матери, — ты обещала искать работу. Вместо этого ты пьёшь, создаешь скандалы и раздражаешь нас обоих. Это неприемлемо!
Мама тут же начала оправдываться, но я её перебил:
— Никаких «но», — я был непреклонен. — Завтра идём в центр занятости. И никаких алкоголя в доме. Поняла?
Мама, несмотря на свою обиду, кивнула. Вся её театральность куда-то улетучилась.
Я перевёл взгляд на Леру.
— А ты, — я вздохнул, — ты была права. Я не думал, что всё так далеко зайдёт. Прости меня за это.
Лера молча смотрела на меня, как будто я только что сказал, что собираюсь прыгнуть с парашютом. Мама же, напротив, нахмурилась так, что все лицо стало, как сжатая рука.
— Паш, я… — Лера застыла на месте, не зная, что сказать.
— Нет, дай договорить. — Я взял её за руки, она попыталась отдернуть, но не смогла. — Ты… ты просто невероятная. Ты это всё терпела, всё это дерьмо, ради меня. Но больше не надо. Завтра мы найдём маме квартиру. Любую. Я и кредит возьму, если нужно.
— Сынок! — Мама не выдержала, зашла в разговор. — Как ты можешь?!
— Могу, мам. — Я посмотрел на неё, мои глаза, наверное, в тот момент выжигали всю атмосферу в комнате. — Потому что я люблю тебя. Но Леру я тоже люблю. И не позволю тебе разрушить наш брак.
Тишина. Как камень. Мама всё пыталась что-то сказать, но слова просто не шли. Лера стояла с открытым ртом, как в тот момент, когда ты не понимаешь, что происходит, но уже точно знаешь, что ты тут ни при чём.
— А теперь, — я глубоко выдохнул, — давайте все вместе уберём этот бардак и обсудим, что нам делать дальше. Спокойно. Без истерик. Как взрослые люди. Согласны?
Лера молча кивнула. Мама, хмурясь, тоже что-то промычала и кивнула. Это был тот момент, когда мы все чувствовали, что мы, возможно, и не выиграли, но хотя бы зацепились за шанс.
Весь вечер мы что-то делали — убирали, планировали. Мама предложила несколько идей по работе, и даже удивила меня. Лера, хотя и держалась настороженно, в какой-то момент улыбнулась и даже пошутила с мамой.
Когда ночью мы, наконец, улеглись в постель, Лера, как всегда, прижалась ко мне, и я услышал её тихий голос:
— Спасибо…
— За что?
— За то, что ты встал на мою сторону. За то, что не дал ей разрушить нас.
Я поцеловал её в макушку.
— Я должен был сделать это гораздо раньше. Прости меня.
Лера слегка подняла голову, её глаза были полны слёз, но она молчала. А потом, почти шёпотом:
— Знаешь, я правда хотела полюбить твою маму. Думала, может, когда у нас будут дети… она будет другой. Мы все будем другие.
Я вздрогнул. Мы пытались завести ребёнка, но пока безуспешно. Это была одна из тех тем, о которых не принято говорить вслух, а когда они всплывают, становится тяжело дышать.
— Я знаю. — Я обнял её крепче. — Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливой.
Лера сидела рядом, как-то особенно тихо, вечно теребя край своей блузки. Мы оба знали, что в этот момент у нас с ней одно и то же чувство – то, что сейчас решится всё, и одновременно ничего не решится. Странное, невыносимое ощущение.
– Все будет хорошо. – Я сжал её руку, стараясь не думать о том, что происходит в голове у Леры.
Она улыбнулась, но это была такая улыбка, что я мог бы поспорить, что она в этом моменте тоже терялась.
– Знаю. – Голос её был неуверенным, но я знал, что она старается, что она держится. – Просто… это большой шаг.
Да, шаг действительно был огромный. И для неё, и для меня, и, конечно же, для мамы. Но самое странное было то, что никто из нас не знал, что будет дальше. Будет ли легче после этого или наоборот — станет ещё труднее?
Мимо пролетали дома, и вот он, дом мамы. Он оказался почти таким же, как был, только немного иначе. Как-то уже старо, что ли, или просто все вокруг кажется старым. Я остановил машину у подъезда и, прежде чем выйти, повернулся к Лере.
– Готова? – спросил я, как будто это действительно что-то меняло.
Она глубоко вдохнула, почти так, как это делают все, кто перед каким-то важным моментом пытается собрать остатки сил.
– Как никогда. – Лера не выглядела уверенной, но я знал, что она сделает всё, что нужно. Даже если не будет к этому готова.
Взяли себя в руки, вылезли из машины, шаг за шагом подошли к двери. И вот она, та самая дверь. За ней всё и начнётся. Не знаю, что она сейчас думает, но я понял одно – эту минуту мы не забудем. Всё будет по-другому. Даже если не сразу, даже если не все поймут.
Мы постучали, и мама, как всегда, открыла дверь с тем же усталым, но всё же бодрым выражением лица.
– О, вы приехали. – Мама тут же широко улыбнулась. – А я как раз думала о вас.
– Мы тоже о тебе думали. – Лера едва сдерживала нервозность, но мне это было не видно. Она говорила как-то напряжённо, но по-другому не могла.
– Мама, нам есть что тебе сказать. – Я почувствовал, как сердце начинает биться быстрее, и сам замолк.
Лера сделала шаг вперёд, взгляд её был решительным, а губы – едва сжаты.
– Мама… – Лера сжала мои пальцы. – Через семь месяцев ты станешь бабушкой.
Мама замерла. Она не сразу поняла. Это было похоже на удар. Потом она села на диван, и я заметил, как она слабо улыбается.
– Как это? – неуверенно спросила она, а потом, прищурив глаза, добавила: – Ну и что же? И сколько вам там времени осталось?
– Семь месяцев. – Я сказал это просто, как факт. Но в этот момент я заметил, как всё в этом доме на мгновение затихло. Что-то изменилось. А может, и не изменилось, но я вдруг понял, что всё, что было раньше, теперь будет восприниматься по-другому.
Лера кивает, глаза у неё блестят.
– Готова. Давай сделаем это.
Мы выходим из машины, и я чувствую, как она держится немного напряженно. Знаю, ей не так просто. Но она молчит. Просто идем, шаг за шагом, как будто нет никакого важного разговора впереди. Только ритм шагов и звук, как наши ноги касаются асфальта.
На подъезде я звоню в домофон. Через мгновение раздается голос мамы:
– Алло?
– Привет, мам. Это мы. У нас для тебя сюрприз.
– Ой, как интересно! Поднимайтесь скорее!
Забудь про все мои тревоги. Мама в своем репертуаре – она всегда была такой, когда что-то ждала. Я бросаю взгляд на Леру. Она сжимает мою руку, и я понимаю, что она теперь немного спокойнее.
– Все будет хорошо. – я говорю, не особо зная, зачем, но всё-таки повторяю.
Лера кивает, её улыбка растягивается по щекам, но она все равно не может скрыть, что внутри у неё всё колотится.
– Знаю. Ведь мы вместе.
Я сжимаю её руку чуть сильнее, и мы поднимаемся в лифт.
Двери открываются, и мама уже стоит у двери, словно не дождалась нас. Улыбается во весь рот, как всегда, и это прямо сейчас наполняет меня каким-то странным облегчением.
– Ну, рассказывайте! Что за сюрприз? – её голос звучит так, как будто она ожидает какого-то трюка или волшебства.
Я оглядываю Леру. Вижу, как она делает глубокий вдох, как у неё трясутся руки, но она стоит. Она готова.
– Нина Петровна, – начинает Лера, стараясь, чтобы слова не запутались, – мы… мы ждем ребенка.
Мамино лицо сначала застывает. Не понимаю, что она думает. А потом вдруг её губы расплываются в такой широкой улыбке, что мне становится легче, а Лера уже и вовсе почти не держится.
– Деточки мои! – Мама кидается к нам, обнимает нас с обеих сторон. – Какое счастье! Я так рада за вас!
И в этот момент я чувствую, как Лера расслабляется. Уже не может держать свою тревогу. Она просто стоит, в маминых объятиях, а я понимаю: мы справились. Мы прошли через этот непростой период. И сейчас начнется что-то новое, где нас трое.
А может, и вчетвером, если считать бабушку, которая, кажется, наконец-то начала взрослеть. И я не знаю, что будет дальше, но теперь я уверен — мы точно справимся.
Конец.