— Заходи, заходи же, не стесняйся, родная моя. Ну что ты стоишь на пороге, словно чужая, а? — голос отца, Дмитрия, прозвучал нарочито бодро, но в его глубине таилась тревожная, дрожащая нотка. Он легонько, почти нерешительно подтолкнул дочь в спину, заставляя ее сделать тот самый, такой трудный первый шаг. — Проходи, осматривайся. Теперь это твоя комната, твоя личная территория, твое царство.
Алиса, пятнадцатилетняя девочка с глазами, полными молчаливого упрека и непролитых слез, с неприязнью, граничащей с физической тошнотой, окинула взглядом новое, чужое, абсолютно бездушное для нее пространство. Большое панорамное окно, затянутое тяжелыми, дорогими портьерами цвета спелой сливы. Широкая кровать с огромным изголовьем, вместительный гардероб и ультрасовременный письменный стол из глянцевого темного дерева. У кровати стояла модная, дизайнерская прикроватная тумбочка с хромированной ручкой, а у самого окна притулился кокетливый, явно женский туалетный столик, заставленный целой оравой непонятных, блестящих флаконов — духов, лосьонов, баночек с кремами, расчесок и кисточек для макияжа.
— Ну что ты вся сжалась, как ежик в осенних листьях? — с натянутой, неестественной улыбкой усмехнулся Дмитрий и протянул свою большую, привыкшую к работе руку, явно намереваясь успокаивающе погладить дочь по стриженной в скобку голове. Но Алиса резко, почти по-звериному отпрянула от его прикосновения, посмотрела на отца взглядом затравленного волчонка, в котором читались и боль, и предательство, и горькое разочарование. Дмитрий смущенно опустил руку, его улыбка растаяла, словно дымка на холодном стекле.
— Так, ну что ж, знакомься, это твои новые апартаменты. Меня зовут Вика. — В дверном проеме появилась молодая, очень худая женщина с невероятно темными, почти черными, как спелая вишня, глазами и смешными, задорными хвостиками по бокам головы. Она протянула Алисе узкую, с длинными пальцами ладонь в дружеском приветствии. Алиса демонстративно уставилась в окно, сделав вид, что не заметила жеста. Ее пальцы судорожно сжали ремень старого, потертого рюкзака. — Ну, ладно… — Вика ни капли не смутилась, лишь убрала ладонь за спину. — Пойдем-ка, Дмитрий, оставим нашу принцессу одну. Пусть освоится, привыкнет к новому гнездышку. Ей нужно личное пространство.
«Пойдем-ка, Дмитрий, оставим нашу принцессу… Нашу… Какая наша? Я не твоя!» — про себя, ядовито и зло передразнила женщину Алиса. И только когда дверь за взрослыми тихо закрылась, она наконец перевела дух и внимательно, уже без притворной ненависти, осмотрелась. Обстановка была действительно роскошной, современной, дорогой, и, хочет она того или нет, но Алисе все это безумно нравилось. В ее бывшей комнате, в той, прошлой, безвозвратно ушедшей жизни, все было совершенно иным. Проще, дешевле, куда более скромнее, но зато в тысячу раз теплее и роднее. Потому что там была мама… Потому что там пахло мамой.
Мама… Алиса помнила каждую, самую крошечную черточку ее любимого лица, ее заразительный, звонкий смех, ее добрые, вечно теплые руки. Руки, которые обнимали ее каждое утро и каждый вечер, которые нежно трогали лоб, когда Алиса болела, которые так ловко и любовно готовили еду. Пирожки… Мамины фирменные, с ароматной лесной ежевикой, которые таились под румяной, хрустящей корочкой… Алиса громко, с надрывом зашмыгала носом и со злостью, ненавидя себя за слабость, потерла кулаками навернувшиеся глаза. Только бы не заплакать. Только бы не видела этого она, эта чужая…
…Отец ушел от них одиннадцать лет тому назад, оставив ее с мамой вдвоем. Но маленькая Алиса тогда даже не испытала чувства потери, нет. Ведь у нее оставалась мама! Самая лучшая, самая добрая, самая красивая мама на целом свете! Ей завидовали абсолютно все девчонки в классе. Они были с мамой не просто мамой и дочкой, они были самыми настоящими подружками. Они ходили в долгие походы с палатками, вместе пекли по субботам пиццу, болтали ночи напролет о всякой всячине и с удовольствием смотрели по выходным дурацкие ужастики, зажмуриваясь в самые страшные моменты. Они были по-настоящему счастливы! А потом мама внезапно заболела…
Сначала просто кашель, потом слабость, потом какие-то бесконечные анализы… Но мама всегда была страшно занята — работа, Алиса, дом, подруги… На себя, на свое здоровье у нее не оставалось ни времени, ни сил. В больницу ее привезли уже не на своих ногах. Однажды утром Алиса нашла ее в ванной комнате, лежащей на холодном кафельном полу без сознания, и в ужасе вызвала скорую… А потом мамы не стало… Ровно через два мучительных месяца. Два страшных, бесконечно длинных месяца отчаянной борьбы, тихих слез у больничной койки и всепоглощающей, невыносимой боли.
Алиса скрутилась на неразобранной кровати в тугой, маленький калачик и так и уснула — вся в слезах, в обнимку с облезлым плюшевым медвежонком, у которого вместо глаз были пришиты две черные пуговицы. Когда-то, в раннем детстве, Алиса сама случайно оторвала ему первые глазки-бусинки и долго, безутешно плакала, впервые осознав всю горечь невосполнимой потери. Но мама тогда сумела оживить медвежонка, пришив ему новые, самые красивые пуговицы из своей шкатулки. Эх, мама, мама… Больше тебя никто и никогда не починит.
— Так, семейство! Дожевываем свои бутерброды и вперед, на подвиги! Иначе все дружно опоздаем. Тем более у тебя, Алиса, сегодня первый, такой ответственный день в новой школе. Волнуешься, солнышко? — Вика посмотрела на девочку внимательным, изучающим взглядом. Та только брезгливо скривила губы и молча, отрицательно помотала головой. Чего ей волноваться-то? Она после всего пережитого вообще больше ничего и никого не боялась. Какая-то новая школа… Разве можно испугаться чего-то после того, как ты остался совершенно один на всей этой огромной планете?
Отец вез Алису в школу, а она молча, раздраженно смотрела в заляпанное дождем окно автомобиля и думала свою думу. Нашел же себе… Пигалицу какую-то. Маленькая, худенькая, вертлявая и глазастая. Прямо как девочка-подросток. Совсем не то, что мама. Мама была настоящей русской красавицей — высокая, статная, с длинной, густой косой цвета спелой пшеницы и большими, лучистыми серыми глазами. А эта… И что он только в ней такого нашел? Что в ней могло быть такого особенного?
…Класс встретил Алису на удивление радушно и приветливо. Скорее всего, причина крылась в том, что ее отец, Дмитрий Сергеевич, был в городе человеком весьма известным и влиятельным. А может, все дело было в самой Алисиной внешности — она была и правда очень хорошенькой. А возможно, все дело было в том самом, ледяном, отстраненном равнодушии, которое скользило в ее глазах и делало ее образ загадочным и странным. А все странное, как известно, неудержимо манит и притягивает.
Она surprisingly быстро освоилась в новом коллективе, легко сошлась с местными девочками и практически мгновенно обзавелась целой оравой юных воздыхателей из числа мальчишек. Пятнадцать лет — это самый что ни на есть противоречивый и сложный возраст. Несколько человек из класса давно уже сбились в тесную, дружную компашку и все свое свободное время проводили неразлучно вместе. Алиса быстро и легко влилась в этот коллектив и вскоре стала его признанной душой и заводилой. А ей, надо признаться, начало нравиться это всеобщее внимание, нравилась та самая, сладкая жалость к себе, которой она очень быстро научилась ловко и умело манипулировать. Нравилась эта новая, бурлящая, такая яркая действительность.
Все больше и больше Алису затягивала эта новая жизнь, бившая вокруг нее настоящим ключом. Новые, интересные друзья, новые увлечения, новые, доселе невиданные эмоции… Она стала возвращаться домой все позже и позже. А однажды явилась почти в полночь. В прихожей ее поджидал отец, сидевший на маленьком пуфике и смотревший на нее усталыми, покрасневшими глазами.
— Алиса, я прекрасно понимаю, что у тебя сейчас очень энергичная, молодая жизнь. И тебе, конечно же, хочется проводить как можно больше времени именно в ней, с новыми друзьями. Но, дочка, у тебя ведь еще есть и семья, и школьные уроки, и какие-то домашние обязанности. Я очень и очень прошу тебя больше так поздно не приходить.. Я надеюсь, мы поняли друг друга? — он тяжело поднялся и ушел в спальню, а Алиса с вызовом показала ему вслед язык…
На следующий день она сознательно пришла глубокой ночью, в час, и снова обнаружила отца на том же самом месте — на том самом пуфике в прихожей. Он не спал. Он ждал.
— Алиса, еще один такой выход — и я вынужден буду запретить тебе выходить из дома куда бы то ни было без моего личного разрешения. Ты поняла меня окончательно? — он впервые за долгое время повысил на дочь голос. Алиса лишь бросила в его сторону короткий, злобный взгляд и намеренно громко, демонстративно топая, прошла в свою комнату, хлопнув дверью. Вслед за ней, постучавшись, тихо зашла Вика.
— Алиса… Я, конечно, прекрасно понимаю, что я для тебя не авторитет и в общем-то вообще никто. Но папа… Он же очень сильно переживает и волнуется за тебя. Он не спит ночами, понимаешь? Помни об этом, пожалуйста. — Вика тихо вздохнула, глядя на упрямо отвернувшийся к стене затылок девочки, и так же тихо вышла из комнаты…
С этих самых пор Алиса больше не нарушала домашний режим и возвращалась всегда строго к оговоренному времени. Внешний конфликт, казалось, был полностью исчерпан и улажен. Но взрослые даже не догадывались, что их приемная дочь готовит им настоящий, очень неприятный сюрприз. Через две недели у Алисы должен был быть день рождения, и она тайно от всех планировала отпраздновать его в своей шумной компании. Отпраздновать по-молодежному, на полную катушку, как показывают в американских фильмах. Для этой цели на заброшенную дачу одной из своих новых подруг они уже вовсю таскали припрятанные продукты и разное спиртное.
— Алиса, у тебя же день рождения уже послезавтра. Есть какие-то особенные пожелания? — отец смотрел на дочь вопросительно и с надеждой. — И где планируем отмечать? Дома, в тесном семейном кругу? Или может, сходим в хороший ресторан? А если хочешь, можем заказать все прямо на дом — пиццу, суши, все, что ты так любишь…
— Я не люблю ваши суши и не хочу в ваш ресторан! — буркнула Алиса, демонстративно отвернувшись к окну. — И вообще, я уже взрослая и хочу отметить этот день с друзьями. А не с вами тут торчать в четырех стенах…
— А почему бы и не поторчать с нами? Мы, между прочим, твоя самая настоящая семья, нравится тебе это или нет. — улыбка медленно сошла с лица Дмитрия, его взгляд стал серьезным и строгим.
— Да перестаньте, не ссорьтесь вы так. — Вика мягко, успокаивающе взяла мужа за руку. — Мы можем сделать вот как. Ты прекрасно отмечаешь свой праздник с друзьями, а на следующий, выходной день, обязательно посидим с нами. Вот и прекрасный компромисс получится, правда же? — ласково улыбнулась она Алисе. Но та лишь сильнее нахмурилась и ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью. У нее были совершенно другие, свои собственные планы на этот день рождения…
— Все, надо уже звонить в полицию!!! Уже три часа ночи, Вика! — Дмитрий нервными шагами ходил из угла в угол по просторной прихожей, засунув руки глубоко в карманы домашних брюк. — Я чувствую это нутром, что-то случилось! Она же должна была прийти максимум в десять, мы же так и договаривались! Все, я не могу больше ждать, я звоню!
— Димитрий, подожди, милый, подожди еще совсем немного, ну хотя бы полчасика. Если не придет — тогда будем звонить куда угодно. Но я уверена, она просто задержалась на вечеринке, увлеклась. Вот и все. — Вика изо всех сил пыталась успокоить мужа, хотя у самой сердце было не на месте и готово было выпрыгнуть из груди от дурного предчувствия. — Полиция, наша фамилия в протоколах… Сам понимаешь, чем это может обернуться для твоей репутации.
И в этот самый момент раздался долгожданный, скулящий звук поворачивающегося ключа в замочной скважине. И перед ними предстала Алиса. Лохматая, бледная, с размазанной по всему лицу косметикой и абсолютно пустым, стеклянным взглядом.
— Что?.. Алиса, на кого ты похожа и… Ты вообще в курсе, сколько сейчас времени!? — Дмитрий, едва сдерживая себя и свой гнев, задал дочери вопрос сквозь стиснутые зубы. — И что это за запах от тебя… Ты что? Неужели пила!? Да я тебе сейчас устрою!… — он в ярости поднял руку, чтобы отвесить ей оглушительную пощечину, но его запястье быстрым движением перехватила Вика:
— Дмитрий, не смей поднимать на нее руку!! Никогда! Алиса, немедленно иди к себе в комнату! Быстро! — скомандовала она твердым, не терпящим возражений голосом. И Алиса, подняв в этот момент тяжелую голову, увидела, как под спокойным, но твердым взглядом этой невысокой и хрупкой с виду женщины, ее могучий отец как-то сразу сник, сдулся, и вся его ярость моментально улетучилась. Будто Вика своими маленькими руками только что развела в стороны тяжелые, черные тучи, готовые разразиться громом…
Алиса, не говоря ни слова, зашла в свою комнату и, не раздеваясь, повалилась на кровать, практически сразу провалившись в тяжелый, пьяный сон. А Вика и Дмитрий еще очень долго обсуждали случившееся за закрытой дверью гостиной.
— Вика! Да ей всего пятнадцать лет! Пятнадцать!
— Уже шестнадцать, милый. С сегодняшнего дня.
— И что, по-твоему, этого достаточно, чтобы уже пить и курить? То есть в шестнадцать лет уже можно все, да? А дальше-то что будет? Что будет через год? — в полном отчаянии и бессилии произнес он, опускаясь на диван.
— Дмитрий, ну вспомни себя в ее годы. Ты что, был в шестнадцать лет идеальным пай-мальчиком и ботаником? Конечно же нет! Ты же сам мне рассказываал истории своей юности. — тихо улыбнулась Вика. — А я, например, в свои шестнадцать как-то раз выпила с подружками бутылку шампанского и пошла гулять в парк аттракционов.
— И что было дальше? — мрачно спросил он.
— А дальше меня благополучно стошнило прямо на ботинки контролеру. — горько рассмеялась Вика. — Контролер, естественно, вызвал полицию, а те, в свою очередь, подняли с постели моих бедных родителей… С тех самых пор я на дух не переношу шампанское… Дмитрий, все мы, все без исключения, немного хулиганили в юности. Прости ей это, пожалуйста. Тем более, ты же понимаешь, какая у нее была серьезная травма. Она ведь совсем недавно потеряла самого родного человека — мать. Понимаешь? Мать. И ей сейчас невероятно одиноко. Очень одиноко… И она инстинктивно ищет поддержки и понимания там, в шумной компании своих сверстников, а не здесь, в семье. И это, конечно, не очень хорошо. И нам с тобой надо постараться, приложить все усилия, чтобы мы для нее стали по-настоящему родными. Пойми это, мой хороший. — она нежно взяла его большую руку в свои и прижалась к ней теплой щекой. А он обнял ее за плечи и тяжело, с облегчением вздохнул:
— Да, Викушка. Ты, как всегда, оказываешься права. Просто я так переживаю за нее…
…Следующее утро было обычным вторником, но Вика, предварительно поговорив с мужем, сознательно не стала будить Алису в школу. А когда та сама наконец проснулась с раскалывающейся головой, она пришла к ней в комнату с таблеткой от боли и большим стаканом прохладной, спасительной минеральной воды…
— Откуда ты вообще все это знаешь? — прохрипела Алиса, с недоверием глядя на стакан.
— Что именно я знаю? Что у тебя сейчас раскалывается голова и дико хочется пить? — мягко рассмеялась Вика. — Милая, просто я уже прожила на этом свете чуть больше, чем ты, вот и все. Ну что, рассказывай, как прошел твой день рождения? Хорошо погуляли?
— Нет… — Алиса болезненно замотала головой. — Это был ужас. Я больше никогда в жизни не буду пить. Никогда… Скажи, почему? Почему ты вчера меня защитила? Зачем я вообще тебе нужна? — в глазах Алисы стояли непролитые, щипащие слезы.
— Ты — родная дочь моего мужа, а он тебя безумно любит. А я, в свою очередь, очень сильно люблю своего мужа, и его душевное спокойствие для меня превыше всего… А если говорить совсем уж честно… Моя собственная мама ушла из жизни, когда мне было всего семнадцать. Чуть больше, чем тебе сейчас… У меня как раз был выпускной бал, и я помню этот день так ярко, словно это было только вчера… Поэтому я прекрасно, как никто другой, понимаю, каково это — остаться одной в таком возрасте. Только вот у меня, в отличие от тебя, не было рядом такого сильного и любящего отца, и я осталась тогда действительно совсем одна. Одна в этом огромном и таком жестоком мире. Вот такие дела, Алиска. — Вика на мгновение задумалась, словно пытаясь сбросить с себя тяжелое наваждение прошлого.
— Вика… Прости меня… Пожалуйста, простите меня… Я… Я так ужасно поступала и так мерзко думала о тебе. А ты… Ты оказалась хорошей. И мама моя была очень хорошей, но ее больше нет… А я… Я не знаю, как мне теперь дальше жить! Не знаю! — девочка наконец разрыдалась, уронив голову на поджатые коленки. Заплакала горько, безутешно и жалобно, словно маленький, беспомощный ребенок… А Вика присела рядом на край кровати и долго, молча обнимала ее, тихо баюкая, как самого маленького младенца, нежно приговаривая:
— Ничего, ничего, детка, все обязательно наладится. Все постепенно наладится, ты только поверь…
…Потом они пили на кухне крепкий, сладкий чай с лимоном и разговаривали, и даже смеялись над какими-то незначительными мелочами. А потом Вика вдруг предложила.
— Слушай, раз уж мы с тобой сегодня обе законченные прогульщицы, может, махнем в торговый центр, а? Сходим на какой-нибудь дурацкий фильм, потом подзаправимся в каком-нибудь приличном ресторане, а потом займемся самым настоящим шопингом. Как ты на это смотришь? — она выжидательно, с хитринкой в глазах посмотрела на Алису.
— А я смотрю на это очень даже положительно! — с энтузиазмом согласилась Алиса, и они снова рассмеялись, как две старые подружки…
Веселые, сытые и невероятно довольные проведенным вместе днем, они, весело болтая о том о сем, обвешанные многочисленными пакетами и сумками, часов через пять вышли из торгового центра на прохладный вечерний воздух.
Подойдя к автобусной остановке, Вика достала телефон и стала вызывать такси. А Алиса, тем временем, увлеченно болтала с одноклассницей по телефону, радостно и возбужденно рассказывая ей о всех подробностях сегодняшнего невероятного дня. Увлеченная оживленным разговором, она абсолютно не смотрела по сторонам и не заметила несущейся на них по мокрой дороге машины, которая летела с совершенно сумасшедшей, неадекватной скоростью.
— Алиса!!! Алиса!!! Уйди с дороги!!!
Алиса лишь успела мельком увидеть огромные, полные ужаса глаза Вики, ее резко бросившееся вперед тело и эти самые, навсегда врезавшиеся в память фары несущегося на них автомобиля. Еще она успела подумать, что ей на самом деле так мало лет… И что жизнь, оказывается, такая хорошая и интересная штука… А потом она больно, с глухим стуком ударилась затылком об асфальт, у нее потемнело в глазах, и она на мгновение полностью отключилась. Пришла в себя от того, что на ней практически всем своим весом лежала Вика. Голова раскалывалась от боли, а во рту был противный, металлический привкус крови…
— Как ты, милая? Жива? Цела? — Вика тормошила ее за руки и ноги, а у самой на лбу и на скуле текла алая, липкая кровь, размазываясь по лицу.
Вокруг них уже собирались люди, кто-то растерянно кричал, кто-то уже вызывал полицию и скорую помощь. Как выяснилось позже, пьяный водитель просто не справился с управлением и влетел прямо на тротуар, в то самое место, где стояли Вика и Алиса. В самый последний момент Вика, увидев несущийся на них автомобиль, резко сбила Алису с ног, оттолкнув ее от эпицентра удара, и накрыла своим телом, приняв основной удар на себя…
— Алиска, доченька моя родная!!! — Дмитрий бежал по длинному, пропахшему больничными запахами коридору, широко распахнув свои руки-крылья. Алиса, забыв про все, побежала ему навстречу и впервые за долгие месяцы обняла его так крепко, как могла.
— Папочка, папа, папа… Со мной все в полном порядке, я жива-здорова. Чуть головой стукнулась, и все. Если бы не Вика… Она же меня спасла, папа. Представляешь? Она меня собой накрыла… — она подняла на отца свои сияющие, полные слез глаза.
— А где она? Где Вика? Что с ней? Что с моей Викой? — он слегка отстранил дочь, и Алиса увидела в его глазах такой животный, всепоглощающий страх, такую бездонную тоску, что ее сердце сжалось от боли.
— С ней все хорошо, папа! У нее лоб! Лоб разбит! Ой, нет, не разбит, папа! — увидев его перекошенное от ужаса лицо, тут же исправилась Алиса. — Она лбом ударилась. Ей там скобку какую-то вроде поставили. Она вот там, в той перевязочной. — показала Алиса пальцем на дверь, из которой как раз вышел молодой, уставший доктор в зеленом халате.
— Здравствуйте, вы муж? — строго спросил он у Дмитрия.
— Да, я… Я ее муж. Что с ней? Она жива? — растерялся Дмитрий.
— Не переживайте так, успокойтесь. С вашей женой все хорошо. Можно сказать, ей невероятно повезло. — доктор наконец улыбнулся. — А главное — с ребенком полный порядок, все хорошо.
— Ну да, это главное. — Дмитрий машинально погладил Алису по щеке и облегченно, всей грудью вздохнул.
А Алиса вдруг озорно улыбнулась и с хитринкой посмотрела на него:
— Папа, ну ты даешь! Ну какой же я ребенок? Мне уже шестнадцать. Он же про другого ребенка, пап. Ты что, не понял? У меня скоро будет маленький братик или сестренка. То есть твой ребенок. Эх ты, папаша…
Дмитрий посмотрел на нее, ничего не понимая, его мозг отказывался воспринимать услышанное. В это время из перевязочной вышла Вика, с большим пластырем на лбу. Дмитрий бросился к ней, не отпуская руку Алисы, и прижал жену к себе так крепко, так сильно, как будто боялся потерять ее навсегда. Он прижал их обеих к себе — свою жену и свою дочь — так крепко, что Алиса даже заворчала, пытаясь высвободиться, но ее сердце в этот момент пело от счастья. «Девочки мои… Мои самые любимые и дорогие девочки… Викушка, как же я счастлив, как же я бесконечно счастлив…» До него наконец-то все дошло. Он все понял. И в его мире снова воцарилась гармония.