Инга смотрела на тест, где ярко выделялись две полоски, и её переполняло чувство радости. Ребёнок! У них с Алексеем будет малыш! Столько лет они мечтали об этом, и вот, наконец, их мечта сбылась. Теперь жизнь обещала стать совсем другой — настоящей семейной жизнью.
Первым делом девушка поделилась новостью с мужем. Алексей ворвался в квартиру, подхватил Ингу на руки и закружил её в танце, пока она не взмолилась:
— Поставь меня на место, теперь так нельзя!
Алексей аккуратно опустил жену, обнял за плечи и серьёзно произнёс:
— Я буду рядом. Поддерживать тебя. Заботиться. Всё будет хорошо, обещаю.
И Инга верила. Первые месяцы беременности проходили спокойно и размеренно. Она продолжала работать бухгалтером, но уже искала себе замену. Алексей всё чаще задерживался на стройке, где он был прорабом, стремясь завершить объект до рождения ребёнка. Вечерами супруги вместе выбирали имена, обсуждали будущую детскую комнату, мечтали о том, как будут растить малыша.
Инга любовалась своим округлившимся животом, ласково гладила его и разговаривала с будущим ребёнком, когда оставалась дома одна. Это время казалось ей особенным: наполненным ожиданием чуда. Декретный отпуск она решила взять заранее, чтобы подготовиться к родам и набраться сил.
Но вскоре в их жизни появилась Раиса Петровна.
Свекровь нагрянула внезапно, с двумя огромными чемоданами и твёрдым намерением остаться.
— Приехала помочь, — заявила она, обнимая растерянную невестку. — Как же вы справитесь без меня? Алёша на работе пропадает, а ты, бедняжка, одна. Поживу у вас, помогу.
Инга вопросительно посмотрела на мужа, но Алексей только пожал плечами:
— Мама хочет быть ближе к будущему внуку. Останется ненадолго, недельку-другую. Верно, мам?
Раиса Петровна загадочно улыбнулась, не давая конкретного ответа. Инга вздохнула. Ладно, временно можно потерпеть. В конце концов, это же мать Алексея, женщина с опытом. Возможно, её помощь действительно будет полезной.
Свекровь освоилась в квартире молодых с удивительной скоростью. Уже на второй день Инга заметила, что кастрюли переместились с нижней полки на верхнюю — туда, куда было трудно дотянуться.
— Раиса Петровна, почему вы переставили посуду? — осторожно поинтересовалась Инга.
— Так удобнее, — отрезала свекровь. — И вообще, разве так говорят гостям? Можно просто называть меня «мамой».
Инге язык не поворачивался называть свекровь матерью. Да и сама Раиса Петровна явно не считала себя гостьей. Скорее, она вела себя как вторая хозяйка.
С каждым днём присутствие свекрови становилось всё более заметным. Она установила жёсткий распорядок дня: подъём в шесть утра, затем генеральная уборка, стирка, готовка обеда к полудню. Когда Инга пыталась объяснить, что справляется сама, свекровь лишь фыркала:
— Неповоротливая ты, Инга. В твоём положении нужно бы двигаться проворнее. Скоро ребёнок, а ты еле ходишь.
Инга старалась игнорировать колкости, но с каждым днём это становилось всё сложнее. Вместо помощи быт стал ещё труднее. Теперь приходилось готовить больше, убираться чаще, стирать тщательнее — и всё под неусыпным контролем свекрови.
Алексей почти не бывал дома — проект на стройке затягивался, требуя постоянных усилий. Когда он возвращался, Инга пыталась мягко намекнуть, что присутствие матери её немного утомляет, но Алексей только отмахивался:
— Ты пойми, маме тоже непросто. Она переживает, хочет помочь. Потерпи немного. Это же ненадолго.
Но «ненадолго» растянулось на недели. Свекровь не только не собиралась уезжать, но и, казалось, окончательно обосновалась в их квартире. Она начала перевешивать картины, менять занавески, переставлять мебель. Когда Инга пыталась возразить, Раиса Петровна неизменно отвечала:
— Я прожила жизнь и знаю, как правильно.
К пятому месяцу беременности Инга чувствовала себя гостьем в собственном доме. Свекровь полностью взяла управление на себя, превратив невестку в подчинённую. Каждое утро начиналось с длинного списка дел, которые нужно выполнить «правильно» — то есть так, как считала нужным Раиса Петровна.
— Вот, постирай эти занавески, только хозяйственным мылом, — командовала свекровь. — А потом помой полы, но не шваброй, а тряпкой, на коленях. И окна протереть не помешает.
— Мне тяжело на коленях, — робко возражала Инга. — У меня спина болит.
— А у меня, что ли, не болело? — парировала Раиса Петровна. — Я и с пузом огород копала! Нынешняя молодёжь только и знает, что ныть.
К седьмому месяцу беременности Инга ушла в декретный отпуск. Казалось бы, теперь можно наконец отдохнуть и набраться сил перед родами. Но не тут-то было. Раиса Петровна восприняла это как сигнал, что невестка теперь «дома целыми днями» и должна заниматься домашними делами вдвое активнее.
— Что за лежанье? — свекровь бесцеремонно распахнула шторы в спальне, пока Инга пыталась поспать подольше. — На работу ты больше не ходишь, значит — займись домом!
Инга пыталась объяснить, что беременность — это тоже труд, что ей нужно беречь себя ради малыша. Но Раиса Петровна лишь отмахивалась:
— Беременность — не болезнь! В наше время рожали без всяких нежностей!
Алексей, как обычно, пропадал на стройке и в редкие вечера дома предпочитал не вмешиваться в конфликты. Когда Инга жаловалась ему, он только вздыхал:
— Мама просто переживает. Пойми её. Потерпи ещё немного, скоро родишь — она сама уедет.
Но в глубине души Инга уже понимала: Раиса Петровна никуда не собирается. Напротив, свекровь всё чаще говорила о том, как будет помогать с ребёнком и научит невестку «правильно» ухаживать за малышом.
На тридцатой неделе беременности случился первый серьёзный срыв. Инга, измученная бессонницей из-за активного шевеления плода, наконец заснула под утро. Сквозь сон она почувствовала, как кто-то трясёт её за плечо, а затем услышала пронзительный крик над ухом:
— Какого черта ты ещё валяешься?! Уже пять утра! — орала свекровь на беременную Ингу. — Бельё нужно замочить для стирки!
Инга резко подскочила, сердце заколотилось. От резкого движения закружилась голова, тошнота подступила к горлу.
— Раиса Петровна, мне нельзя так резко вставать, — пролепетала девушка. — И врач сказал, что нужно высыпаться.
— Какой ещё врач? — презрительно фыркнула свекровь. — Мужики в белых халатах ничего не понимают в женском организме! Я троих родила без всяких врачей! Вставай, нечего лежать!
Весь день у Инги болела голова, а к вечеру поднялось давление. Когда Алексей вернулся, девушка лежала в постели с холодным компрессом на лбу.
— Что с тобой? — спросил муж, заглянув в спальню.
— Плохо мне, — тихо ответила Инга. — Голова раскалывается.
— Таблетку выпей, — равнодушно бросил Алексей и отправился на кухню, где его ждал ужин, приготовленный заботливой мамой.
Той ночью Инга долго не могла уснуть. Рядом мирно посапывал муж, даже не догадываясь о буре, бушующей в душе жены. Как так вышло, что Алексей стал таким равнодушным? Когда он перестал быть любящим супругом?
Утром, собравшись с духом, Инга попыталась поговорить с ним.
— Алёша, нам нужно серьёзно поговорить, — начала она, когда супруг завтракал. — Мне тяжело. Очень тяжело.
— О чём ты? — спросил Алексей, не отрываясь от газеты.
— О твоей маме. О том, что происходит. Она контролирует каждый мой шаг, критикует, заставляет делать то, что мне сейчас нельзя. Вчера разбудила в пять утра для стирки! У меня подскочило давление!
Алексей наконец оторвался от газеты и посмотрел на жену с лёгким раздражением:
— Инга, ну что ты начинаешь? Мама волнуется, ей тоже непросто. Она старается, как может.
— Но мне нужен покой, понимаешь? — в глазах Инги блеснули слёзы. — Я устала от постоянного контроля, от претензий, от того, что в собственном доме чувствую себя лишней!
— Перестань драматизировать, — Алексей встал из-за стола. — Тебе полезно двигаться. И вообще, будь благодарна, что мама нам помогает.
— Помогает? — Инга не верила своим ушам. — Чем она помогает? Тем, что выматывает меня? Тем, что рискует здоровьем нашего ребёнка?
Но Алексей уже не слушал. Взял портфель, чмокнул жену в щёку и вышел из квартиры, оставив Ингу наедине с горьким осознанием: в этом доме она совершенно одна.
На следующее утро будильник Раисы Петровны прозвенел, как обычно, в пять часов. Свекровь тут же застучала в дверь комнаты, где спала Инга:
— Вставай, соня! Дел полно!
Но на этот раз Инга не вскочила в испуге. Спокойно встала, оделась и начала собирать вещи в чемодан.
— Ты что делаешь? — удивилась Раиса Петровна, заглянув в комнату.
— Уезжаю, — спокойно ответила Инга, складывая свитер в чемодан.
— Как это уезжаешь? — свекровь прошла в комнату и встала, уперев руки в бока. — А Алёша знает?
— Узнает, — Инга продолжала собирать вещи, не поднимая глаз на Раису Петровну.
— Так ты бросаешь мужа? — в голосе свекрови появились нотки возмущения. — Сбегаешь, как только стало трудно?
Инга глубоко вздохнула и впервые за эти недели посмотрела прямо в глаза Раисе Петровне:
— Мне нужен покой. Ради ребёнка. Ради себя.
— Покой! — всплеснула руками свекровь. — Да ты просто лентяйка! В моё время…
Но Инга уже не слушала. Закрыла чемодан, надела пальто и вышла из комнаты, оставив Раису Петровну договаривать в пустоту. Хватит. Терпению пришёл конец.
Через десять минут подъехало такси. Инга устроилась на заднем сиденье, назвала адрес родительского дома, и когда машина тронулась, по её щекам потекли слёзы — не горькие, а словно очищающие, приносящие облегчение. Впервые за последние недели она ощутила, что может дышать свободно.
Марина Степановна, мать Инги, открыла дверь и, увидев дочь с чемоданом, всё поняла без лишних слов. Без лишних вопросов она обняла её, помогла раздеться и проводила на кухню, где уже закипал чайник.
— Поговорим позже, — тихо произнесла мать, наливая дочери чай с мятой. — Сейчас тебе нужно отдохнуть.
Инга послушно отдыхала. Целый день она провела в своей старой комнате, лёжа на кровати и глядя в потолок, чувствуя, как постепенно исчезает напряжение последних месяцев. Вечером Марина Степановна принесла ужин прямо в комнату, помогла устроиться с подушками и пледом.
— Тебе нужен покой, доченька, — сказала мать, поправляя одеяло. — Остальное решим потом.
В этих простых словах было столько тепла и заботы, что Инга не смогла сдержать слёз. Слишком долго ей не хватало именно такого отношения — без осуждения, без требований, просто с пониманием и любовью.
На следующий день телефон Инги разразился звонками. Алексей. Десять пропущенных вызовов и целый поток сообщений.
— Где ты? Почему ушла? Мама в истерике! — Инга, ответь немедленно! — Ты вообще в своём уме? Беременная, одна по городу шатаешься!
Инга колебалась, прежде чем взять трубку. Наконец решилась:
— Алло.
— Где ты? — голос Алексея звучал одновременно встревоженно и раздражённо.
— У родителей.
— Что за ребячество? Почему не предупредила? — почти кричал Алексей. — Мама чуть с ума не сошла! Говорит, ты просто взяла и ушла!
— А ты бы меня отпустил? — тихо спросила Инга.
В трубке повисло молчание.
— Инга, я не понимаю, что происходит, — голос Алексея стал немного спокойнее. — В чём дело?
— Ты правда не понимаешь? — Инга с трудом сдерживала слёзы. — Твоя мама выживает меня из дома. Контролирует каждый шаг, будит в пять утра для уборки, заставляет делать то, что мне нельзя в моём положении. А ты просто этого не замечаешь!
— Ну, мама немного своеобразная, — неуверенно ответил Алексей. — Но она же хочет как лучше.
— Кому лучше, Алёша? Ей? Тебе? Точно не мне и не нашему ребёнку.
— Инга, не преувеличивай. Мама просто беспокоится.
— Нет, Алёша. Мне нужно время, чтобы всё обдумать. Сейчас я остаюсь у родителей.
— Инга, вернись, — в голосе Алексея появились просительные нотки. — Мы всё обсудим. Я поговорю с мамой.
— Не сейчас, — твёрдо ответила Инга и завершила разговор.
Вечером Инга рассказала родителям всё, что происходило за последние месяцы. Отец, Виктор Андреевич, молча мыл посуду, пока дочь говорила, но его напряжённая спина выдавала, что каждое слово задевает его за живое.
— Доченька, — наконец произнёс он, вытирая руки полотенцем, — скажи честно: он вообще тебя любит?
Инга хотела автоматически ответить «конечно», но осеклась. Любит ли её Алексей? Раньше — да, безусловно. А сейчас? Она больше не могла быть уверенной.
— Там тебе было плохо, — мягко сказала Марина Степановна, видя замешательство дочери. — Здесь пусть будет спокойно. Сколько нужно — столько и живи у нас.
Следующие дни прошли в тихом умиротворении родительского дома. Алексей продолжал звонить и писать. Сначала сообщения были короткими, раздражёнными: «Когда вернёшься?», «Это просто ребячество какое-то!».
Потом тон изменился. Сообщения стали длиннее, появились извинения, обещания всё исправить. Алексей присылал фотографии квартиры, писал, что скучает, что всё наладит.
Инга читала эти сообщения, но не отвечала. Всё, что ей было нужно, она уже нашла здесь, у родителей: покой, уважение и возможность сосредоточиться на будущем ребёнке, вместо того чтобы тратить силы на борьбу со свекровью.
Через неделю пришло сообщение, которого Инга совсем не ожидала. От Раисы Петровны.
«Невестка, я не понимаю, что происходит. Я вложила столько усилий, столько сил, а ты просто сбежала. Алёша теперь на меня злится, говорит, что это я во всём виновата. А я ведь старалась ради вас! Неблагодарная ты. И как с таким характером собираешься воспитывать ребёнка?»
Инга перечитала сообщение. Ни единого слова раскаяния, никакого осознания ошибок. Только претензии и обвинения. Она нажала кнопку «удалить» и заблокировала номер свекрови. Это была последняя капля.
Жизнь в родительском доме текла размеренно и спокойно. Инга помогала маме по мере сил, гуляла в ближайшем парке, читала книги о воспитании детей. Живот рос, и вместе с ним росло чувство покоя и защищённости. Здесь её никто не тревожил, не критиковал, не заставлял делать то, что могло бы навредить малышу.
На восьмом месяце беременности Инга решила встретиться с Алексеем. Они договорились увидеться в небольшом кафе неподалёку от дома её родителей.
Алексей выглядел уставшим, но искренне обрадовался, увидев жену. Он хотел обнять её, но Инга мягко остановила его, протянув руку для рукопожатия.
— Как ты? Как малыш? — с волнением спросил он, усаживаясь напротив.
— Всё хорошо, — кивнула Инга. — Врач говорит, что всё в порядке.
— Я так скучал, — признался Алексей, осторожно беря её за руку. — Вернись домой. Пожалуйста.
Инга сделала глубокий вдох:
— Я готова вернуться. Но только при одном условии.
— При каком? — насторожился Алексей.
— Раиса Петровна больше никогда не живёт с нами и не вмешивается в нашу жизнь.
Алексей замолчал, опустив взгляд на стол. Инга видела, как тяжело ему даётся этот выбор между матерью и женой.
— Я понимаю, это непросто, — мягко продолжила она. — Но ты должен осознать: или я и наш ребёнок, или твоя мама, которая игнорирует мои границы. Мы можем навещать её, она может приходить в гости — но недолго. Жить вместе мы больше не будем.
Алексей долго молчал, затем поднял глаза:
— Хорошо. Я согласен. Мама больше не будет жить с нами.
Инга внимательно посмотрела на него:
— Ты уверен? Сможешь сказать ей об этом?
— Уже сказал, — ответил Алексей. — На самом деле, я отвёз её вещи к ней домой три дня назад. Замки поменял. Она… не очень обрадовалась.
Инга удивлённо посмотрела на мужа:
— Почему ты не рассказал мне раньше?
— Хотел увидеть, как ты сама выдвинешь это условие, — тихо улыбнулся Алексей. — Хотел убедиться, что мы с тобой думаем одинаково.
Через два дня Инга вернулась домой. Квартира преобразилась: исчезли кружевные салфетки и старомодные статуэтки, которые так любила Раиса Петровна. В комнате, где раньше жила свекровь, теперь была почти готовая детская — с новой кроваткой и пастельно-жёлтыми стенами.
— Я не знал, кто у нас родится, поэтому выбрал нейтральный цвет, — немного смущённо объяснил Алексей. — Если что, перекрасим.
Инга медленно обошла квартиру, проверяя каждый угол, каждую полку. Никаких следов присутствия Раисы Петровны. И главное — тишина. Благословенная, спокойная тишина без указаний, придирок и командного тона.
Конечно, всё наладилось не сразу. Отношения с Алексеем пришлось заново выстраивать, учиться слышать друг друга. Раиса Петровна иногда звонила сыну, пытаясь вызвать чувство вины, но Алексей оставался непреклонным. Постепенно свекровь смирилась с новыми правилами.
В положенный срок Инга родила девочку. Её назвали Надеждой — в честь новой надежды, которая появилась в их семье после всех испытаний.
Раиса Петровна приезжала навестить внучку — только по приглашению и ненадолго. Её восторги по поводу малышки были искренними, хотя порой проскальзывали старые нотки: «А я бы сделала по-другому…» Но теперь Алексей мягко останавливал её:
— Мама, мы сами справимся. Спасибо за заботу.
Инга наблюдала за этими изменениями с тихой радостью. Да, потребовалось решительное бегство, чтобы муж, наконец, услышал и понял её. Но результат стоил всех переживаний. Теперь в их доме появились не только стены, но и чёткие границы. И больше никто не кричал на Ингу в пять утра, требуя немедленно вставать и работать.
По вечерам, укачивая маленькую Надежду, Инга иногда вспоминала тот день, когда решилась уйти. Как страшно было сделать этот шаг! И как необходимым он оказался для их семейного счастья. Будущее теперь казалось светлым и полным возможностей. А главное — тихим. Ровно настолько, насколько может быть тихо в доме, где растёт маленький ребёнок.