— Корпоратив? — уточнил таксист, пока Олег копался в кошельке.
— Да, провожали директора на пенсию, — пробормотал Олег, едва сдерживая зевок. — Отгуляли заранее.
Оставив щедрые чаевые, он выбрался из машины и глубоко вдохнул ночной июньский воздух. Голова кружилась — то ли от шампанского, то ли от усталости.
В прихожей горел тусклый ночник, его мягкий свет очерчивал знакомые силуэты.
Олег аккуратно повесил пиджак, ослабил галстук. Хотелось пить и спать.
Он сделал пару шагов к кухне, но замер на месте.
Рядом с изящными туфлями Вали стояла пара массивных мужских ботинок. Чужих. Незнакомых.
Сон мгновенно испарился. Олег нашарил выключатель и резко щёлкнул. Яркий свет залил прихожую, подтверждая: нет, это не обман зрения. Ботинки — коричневые, потёртые, явно ношеные — были реальностью.
Он присел и дотронулся до них кончиками пальцев. Они существовали.
Первая мысль — воры! — быстро отпала. Какой вор станет разуваться в чужой квартире? Вторая была намного страшнее.
— Валя? — позвал он тихо. Потом громче: — Валя?!
Тишина. В спальне было темно.
Олег осторожно прошёл через гостиную. В доме царила странная чистота. Ни газет, ни чашек на столике.
Дверь спальни была чуть приоткрыта. Он заглянул — никого. Кровать аккуратно заправлена, ни единой складки.
На пороге другой комнаты он замер. Сквозь щель виднелась её фигура, завернувшаяся в одеяло. Значит, там. Спит? Или делает вид?
И кому принадлежат эти чертовы ботинки?!
Олег вернулся в прихожую, где на столике стояла фотография в серебряной рамке — их свадебный снимок тридцатипятилетней давности. Тогда он был стройным, с густыми волосами, она — хрупкой, с робкой улыбкой. Почему именно сегодня эта фотография здесь?
Он нахмурился, пытаясь вспомнить. 15 июня…
Их годовщина! Тридцать пять лет вместе, а он… забыл. Опять.
Олег снова посмотрел на ботинки, чувствуя холодок тревоги. Опоздал.
Эти проклятые ботинки.
Он сидел в своей прихожей, ощущая себя чужим. Непрошеным гостем.
Олег опустился на банкетку и уставился на обувь, словно она могла ответить на все вопросы. Мысли метались как сумасшедшие.
Тридцать пять лет. Больше половины жизни. Неужели она действительно… с кем-то другим? Он провёл рукой по лицу, пытаясь вспомнить последние месяцы.
Телефон завибрировал. Сообщение от старого друга Сергея: «Ну что, жив после корпоратива?»
Олег задумался, потом быстро ответил: «Серый, ты дома?»
«Да, а что случилось?»
«Возможно, крах моей семейной жизни. Пришёл домой, а тут чужие мужские ботинки.»
Три точки мигали почти минуту. Потом: «Ты уверен? Может, это старые?»
«Никогда их раньше не видел. И Валя спит в другой комнате.»
«Не спеши с выводами. Проверь квартиру. Может, она просто купила новую обувь.»
Олег медленно поднялся. Логично. Может, есть объяснение?
Он бесшумно прошёл на кухню. Чистота и порядок. На столе — остатки праздничного ужина. Два бокала: один с помадой, второй пустой. В раковине — две тарелки.
Кровь застучала в висках. Значит, всё правда. Ужинали вдвоём.
Олег открыл холодильник — полный. Салаты, закуски, фрукты. Она готовила для годовщины, которую он забыл.
Он захлопнул дверцу и прислонился к стене. Какой же он идиот! Эгоистичный, бездушный чурбан! Конечно, она напоминала ему. Неделю назад за завтраком: «Олег, у нас важная дата на следующей неделе, не забудешь?»
А он отмахнулся: «Да-да, помню.» И тут же забыл. А вчера она звонила на работу, но он не взял трубку — был на совещании. Потом этот корпоратив.
Он вспомнил, как легко согласился пойти. Даже не предупредил её, что задержится. Просто отправил сообщение: «Буду поздно, не жди.»
Олег вернулся в прихожую и снова уставился на ботинки. Размер примерно как у него. Поношенные. Кто этот человек? Старый друг? Коллега? Или кто-то новый?
И почему он ушёл без обуви?
Телефон снова зазвонил. Сергей.
— Ну что там? — сразу спросил друг.
— Хуже, чем я думал. На столе ужин на двоих. В раковине — две тарелки.
— Может, подруга приходила? Посидели, выпили.
— В мужских ботинках?
— Точно не знаешь этих ботинок? Может, сын приезжал?
— Антон в командировке в Новосибирске, — Олег потер переносицу. — И он бы предупредил.
— Да уж, ситуация…
— Сегодня годовщина, Серёга. Тридцать пять лет. А я забыл. И не в первый раз.
На другом конце линии повисло молчание. Потом Сергей тихо присвистнул:
— Ну ты даёшь… А она, значит, старалась — стол накрыла, ждала.
— И зря ждала, — Олег почувствовал, как ком подкатывает к горлу.
— Слушай, ты сначала проверь всё. Загляни в ту комнату, где она спит. Одна ли она?
— Не могу… боюсь, — признался Олег. — А вдруг там…
— Если ты боишься, значит, уже сам думаешь об измене. Нужно убедиться.
Олег медленно двинулся к гостевой спальне. Сердце колотилось так сильно, что он боялся разбудить Валю. Он остановился перед дверью, глубоко вздохнул и осторожно повернул ручку.
Она спала одна. Свернувшись калачиком, обнимая подушку, как всегда делала, когда была расстроена. На тумбочке рядом лежали книга, очки и пузырёк с сердечными каплями. Капли эти она принимала только в крайних случаях. Значит, ей снова стало плохо.
Олег закрыл дверь и вернулся в коридор. Разбудить её не решился. Главное — никого с ней не было. На душе немного отлегло, но сразу же вспомнились ботинки. Тарелки. Стол.
Телефон снова завибрировал: «Ну что? Увидел кого-то?»
«Она одна. Спит.»
«Значит, никакой измены. Это уже хорошо. Подумай, кто мог прийти?»
Олег опустился в кресло в гостиной и уставился на серое небо за окном. Кто это мог быть? Кто приходил?
Он вспомнил, как несколько лет назад Валя жаловалась:
— Ты перестал замечать меня, Олежек. Только работа на уме… Я для тебя теперь как приложение к дому. Готовлю, стираю, убираю — всё как положено. Но ведь я жена, а не домработница!
Он тогда отмахнулся: «Что за ерунда, конечно, я замечаю тебя». Но правда заключалась в том, что он действительно часто игнорировал важные мелочи: её новые платья, её настроение, её желания. Ему казалось, что главное — то, что она рядом.
И вот результат. Эти чужие ботинки в прихожей.
Утро выдалось серым. Олег сидел за кухонным столом с остывшим кофе, когда услышал шаги. Валентина вошла на кухню — тихая, с покрасневшими глазами, в халате, который он подарил ей на Новый год. Волосы, уже тронутые сединой, были аккуратно собраны в пучок. Она всегда следила за собой, даже когда никто не видел.
— Доброе утро, — сказал он, пытаясь поймать её взгляд.
Она кивнула, не глядя на него, и молча направилась к плите.
— Я уже сварил кофе.
— Для себя сварил, — ответила она холодно. — Мне нужен чай. С каплями.
Олег встал:
— Давай помогу.
— Не надо, — резко оборвала она. — Сама справлюсь. Тридцать пять лет справлялась.
Она налила воду в чайник и поставила его на плиту. По-прежнему не смотрела на него. Между ними словно выросла стена — холодная, непроницаемая. А чужие ботинки в прихожей стали её фундаментом.
— Валя, — начал он, не выдержав молчания. — Нам нужно поговорить.
— О чём? — она наконец повернулась к нему. — О том, что ты снова забыл? Или о том, что я, как дура, ждала тебя до десяти вечера с праздничным столом? Но тебе опять было не до меня.
— Я был на корпоративе, — произнёс он, понимая, как жалко это звучит. — Мы провожали Петровича. Я правда забыл о годовщине.
— Не вчера, Олег, — устало ответила она. — А сегодня. Пятнадцатое июня — сегодня. Я накрыла стол вчера, потому что знала — сегодня ты тоже не вспомнишь.
Он замер. Значит, ещё не поздно. Сегодня их день.
Олег бросил взгляд в прихожую — ботинки всё ещё стояли там. На душе снова стало тяжело.
— Послушай, — он понизил голос. — Чьи это ботинки в прихожей?
Валентина посмотрела на него долгим взглядом, и вдруг что-то изменилось в её глазах. То ли усмешка, то ли облегчение.
— А, заметил всё-таки, — она отвернулась к закипающему чайнику. — Значит, совсем ещё не ослеп.
— Валя, объясни. Что происходит? Чьи они?
Она налила кипяток в чашку, добавила пакетик чая и лишь потом снова посмотрела на него:
— А как ты думаешь? За тридцать пять лет у меня могли появиться… другие интересы?
Олег почувствовал, как к горлу подступает ком.
— Не верю, — глухо сказал он. — Не верю, что ты могла…
— А почему нет? — перебила она. — Ты смог вычеркнуть меня из своей жизни на все эти годы. Почему я не могла найти того, кто хотя бы заметит меня?
Олег опустился на стул, чувствуя странную слабость в ногах.
— Кто он?
— Какая разница? — пожала она плечами. — Какая тебе разница, Олег? Ты вспомнил обо мне, только когда увидел чужие ботинки. А до этого — сколько лет мы прожили бок о бок, а ты смотрел сквозь меня.
Внезапно что-то щёлкнуло у него в голове. Он внимательнее посмотрел на жену — она не выглядела виноватой. Скорее, торжествующей.
— Валя, ты специально мучаешь меня? Я не верю, что ты могла изменить. Ты не такая.
— Какая — «такая»? — горько спросила она. — Незаметная? Удобная? Всё прощающая?
— Верная, — твёрдо ответил он. — И я слишком тебя уважаю, чтобы поверить в измену.
Валентина вздохнула и села напротив него.
— Знаешь, я ждала тебя вчера. А ты даже не позвонил.
— Я написал сообщение, — неуверенно вставил он.
— «Буду поздно, не жди,» — процитировала она.
Олег потянулся и взял её руку в свою. Она не отдёрнула её, но и не ответила на прикосновение.
— Прости меня, — тихо сказал он. — Я виноват. Но я люблю тебя, Валя. Всегда любил.
— Любовь — это не просто красивые фразы, Олег, — произнесла она, избегая его взгляда.
Валентина медленно поднялась и вышла с кухни. Олег слышал её шаги по квартире. Вскоре она вернулась, держа в руках те самые ботинки. Поставила их прямо перед ним на пол.
— Я купила их вчера. В секонд-хенде на углу, — спокойно объяснила она. — Потом нарочно оставила их в прихожей, чтобы ты заметил. Чтобы хоть раз испугался потерять меня.
Олег смотрел на ботинки, отказываясь верить своим ушам.
— Это был твой план? Заставить меня ревновать?
— Не ревновать, а задуматься, — покачала она головой. — Понять, что можно потерять то, чего не ценишь. Сначала я хотела просто подшутить. Но потом поняла, что это может быть мой единственный шанс достучаться до тебя.
Он смотрел на неё, на ботинки, на свои руки, всё ещё не веря в происходящее. И вдруг, сам того не ожидая, рассмеялся. С облегчением, с каким-то странным восторгом.
— Знаешь, это сработало, — признался он. — Я всю ночь не спал, представлял самое худшее. И понял, что не смогу жить без тебя.
Валентина смотрела на него недоверчиво:
— Ты говоришь это только потому, что испугался. А завтра всё забудешь.
— Нет, не забуду, — он встал и подошёл к ней. — Каким же я был глупцом, Валюша. Не видел, как теряю самое важное.
Её глаза наполнились слезами.
— Ты так говоришь сейчас, но завтра снова всё позабудешь.
— Никогда, — он осторожно взял её лицо в свои ладони. — Я отказался от повышения на работе. Знаешь когда? Сегодня, в пять утра. Позвонил Семёнову и сказал, что не поеду в новый филиал.
— Но ты так этого хотел, — растерянно проговорила она.
— Теперь хочу другого, — просто ответил он. — Хочу наверстать упущенное. С тобой.
В этот момент в прихожей раздался звонок. Валентина вздрогнула.
— Это курьер, — улыбнулся Олег. — Я заказал кое-что. Для нас.
Валентина нерешительно пошла открывать дверь. На пороге стоял молодой человек в форменной куртке, держа в руках огромную корзину роз — белых и красных, переплетённых между собой. Тридцать пять штук, по числу лет их совместной жизни.
— Валентина Сергеевна? — спросил курьер. — Это вам. Распишитесь, пожалуйста.
Она машинально взяла корзину и расписалась. Закрыла дверь и повернулась к мужу, всё ещё не понимая, что происходит.
Олег бережно взял её руку.
— Валентина Сергеевна, — торжественно произнёс он. — Вы согласны провести со мной следующие тридцать пять лет? И плевать, что нам будет за сто!
Она смотрела на кольцо, едва веря своим глазам. И вдруг сквозь слёзы рассмеялась:
— За одну ночь ты так изменился. А я чуть сердечный приступ не заработала, эти ботинки притащив.
Он наклонился и поднял те самые ботинки.
— Может, выбросим их теперь?
— Ни за что, — улыбнулась она. — Оставим как напоминание. О том, как мы чуть не потеряли друг друга.
Олег притянул её к себе и поцеловал в лоб.
— С годовщиной, Валюша.
— С годовщиной, — прошептала она.
Чужие ботинки так и остались в их прихожей — уже не как символ измены, а как знак пробуждения. Валентина убрала их на антресоль, но иногда, когда Олег снова слишком погружался в работу и начинал забывать о ней, она доставала их и оставляла на видном месте.
И каждый раз, видя их, он улыбался и возвращался к ней — снова и снова выбирая любовь, которая никуда не исчезала за долгие годы, а просто ждала, когда её заметят заново.